Беседа рабби с кем-то на улице и без того привлекала внимание в те времена, а при таких обстоятельствах тем более. Лишь особое предназначение этого человека для общества и власти, его роль в подобных процессах давали людям подсказки, как понимать происходящее.

– О чем? – поинтересовался Рутра тоже шепотом.

Тот снова огляделся и тихо сказал:

– Рабби, не наше все это, не наше, – он опять показал на казненных. – Не делали мы такое, оттуда все это, оттуда, – говоря последнее, он махнул головой в сторону легионеров.

«Действительно, – подумал Рутра, – ведь казнили же спартанцев так же. Явно метод был не местным». И как только он подумал об этом – кольнуло в его сознании нечто, что было столь грандиозным, сколь может быть неожиданное прозрение незрячего: ведь мы не знали бы ни Христа, ни креста (как почитаемый символ и амулет), не совершали бы обряд перекрестия, если бы у римлян не было бы такого метода казни. Как ни парадоксально, но это так.

Даже в известном своей демократичностью и культурой городе Афины с VII века до нашей эры с целью устрашения для несвободных граждан применялось распятие.

– Рабби, и небо они назвали по-своему. Мало им богохульства, боги их на гору некую поднялись, выше Синая, говорят. Олимпом кличут. Якобы они там семьей живут. И жены, и мужья, и дети. Разве мыслимо такое? Вот за что наши дети гибнут.

Он опять показал на холм. Лицо его выражало скорбь, он почти плакал.

– Дети… за гору, небо?

– Рабби, неужто и не ведаешь за что? За Яхве борются они, за единого Бога. За нашего Бога. Скажи, разве Яхве не будет гневаться?

– А что с небом-то?

– Рабби, разве не слыхал ты, как они его кличут?

– Признаюсь, меня больше заинтересовала твоя служба.

Собеседник приподнял голову, вопросительно посмотрел на Рутру, немного расширил глаза, как будто его обязанность была чем-то само собой разумеющимся, или как минимум Рутра должен был об этом знать по должности своей. Рутра тоже округлил глаза и так же вопросительно посмотрел на Хасмонея, слегка улыбнулся для сглаживания неловкости момента.

– Рабби, не раз воскреснуть есть желание.

– Как так?! – чуть ли не воскликнул Рутра и мгновенно сообразил о допущенной им оплошности.

Услышав подобное, выражение лица Рутры еще более изумленным стало, и это он понял по реакции, отраженной на лице собеседника. «Ну и слажал я», – подумал он и мгновенно принял решение о необходимости придать своему взгляду более равнодушный вид, чтобы показать привычность к таким происшествиям. Ведь он должен был знать о таких происшествиях. Но о каких? Получалось, что множество казненных желали быть воскресшими. Не по факту, не материально, не физически, а духовно. Или все-таки и материально тоже? В смысле быть снятыми с креста еще до гибели. «Неужели?» – изумился своей догадке Рутра, подумав о «досрочном» заборе тела Христа согласно Евангелию на Земле. «Нет, наверное, все-таки нематериально, – продолжал размышлять он. – Вряд ли они надеялись на какое-то чудесное явление – не первыми умерщвленными подобным образом были явно. И вряд ли они надеялись на какой-то метод реанимации опять же, потому что такого ни над кем до них не делали. Так что же?» Это прояснил дальнейший диалог с мастером по определению наличия жизни в теле. Рутра решил так обозначить специализацию представителя священнического рода Маккавеев.

– Так винить-то нас в чем? – тихо, оглядываясь, продолжил «патологоанатом». – В том, что мы стоим на страже чести Яхве?

Рутра пока еще не понимал, о чем он.

– Блудницы, не страшась, нарекают чад своих отроками Бога. Не делает ли это Яхве низким, а? Скажи?

– Низким? – Рутра пытался делать невозмутимый вид.

– К земле близким, – продолжал специалист по определению мертвых и живых.

Правда, Рутра не понял, спрашивал ли он, утверждал или насмехался над ним.

– Святое имя Бога стало принижено, как эллины пришли. Разве мыслимо иметь десяток богов? И каждый рожден от Бога.

– Так боги ведь от бога рождаются. Что ж тут такого?

Рутра сразу понял, какую галиматью он произнес согласно мировоззрению этого мужчины. Для представителя общества, в котором идеологические различия вели к смертельной борьбе, услышать хоть какое-то оправдание чужой религии, тем более греков, было равносильно признанию в поклонении этим богам. Рутра решил скоренько изменить смысл им сказанного.

– Лживые боги пусть путаются меж собой, быстрее погибнут, – шепнул он ему на ухо.

Это вызвало довольство у собеседника, он слегка улыбнулся.

– И от того, кого чтить, вели нам их богов, – продолжил он, поглаживая бородку, оглянулся, – от этого пошла гниль вся в вере, что каждый есть Бог.

Рутра тоже погладил бороду, непонимающе посмотрел в глаза Хасмонею, мысленно отправил сигнал Рангиту. «Сам не понял, перевел как мог», – был ответ ИскИна. «Может, там слово „ввели“?» – поинтересовался Рутра и остался без ответа.

Странный собеседник тоже понял его непонимание, выразил легкое удивление со смесью иронии, продолжил свою «проповедь»: