— Вот и все, — сказал он в завершение. — Я рассказал, теперь ваш черед.

И снова закурил, приготовившись слушать.

Сара встала, подошла к единственному в номере окну, выходившему на стоянку мотеля. Открыла, глубоко вдохнула чистый воздух, проходящий сквозь сетку. Обернулась к Филипу.

— Прежде хочу еще спросить…

— Прошу!

— Вы упомянули, что снимаете мастерскую в Манхаттане. Вы тот самый фотограф Филип Керкленд?

— Тот самый.

— Как называется ваш фотоальбом?

— Это что, проверка! — обиженно вскинулся Филип. Сара тряхнула головой.

— Просто хочу убедиться, что вы тот, за кого себя выдаете!

— «Остановись, мгновенье!» — буркнул Филип. Она кивнула.

— А какой у него эм-эс-ка-эн?

— Что-что?

— Международный стандартный книжный номер, — сухо пояснила Сара.

— Понятия не имею! — замотал головой Филип. — Но уверяю вас, я фотограф Филип Керкленд. Да, клянусь, вы сами-то этого номера не знаете!

Сара усмехнулась.

— Поль, тире, три ноля, три тире, десять тысяч один, тире, пять! — отчеканила она.

— Весьма польщен! — сказал Филип.

— Пустяки! — она тряхнула головой. — Запомнилось только потому, что ритмично укладывается. Засело в мозгу вместе с другими де-ка-и-бе-ка…

— А это еще что за чертовщина?

— Данные каталогизации изданий Библиотеки Конгресса.

— Вы библиотекарь?

— Нет, — ответила Сара. Отошла от окна, снова села в кресло. — Я историк, научный сотрудник Библиотеки Конгресса.

— Так-так… А мусор для чего воровали?

— Ищу факты, — сказала Сара, голос у нее дрогнул. В нем прозвучали одновременно гнев и печаль.

— Какие факты?

— Об убийстве. Которые я смогу выставить против убийц моего отца! — с вызовом произнесла Сара.

Филип с интересом взглянул на хрупкую девушку в необъятном свитере: каштановые пряди волнами спадают на плечи, по виду никак не скажешь, что такая способна на кровную месть.

— Можете толком объяснить? — сказал он мягко. — И горячиться не надо.

— Может, вы помните… — начала Сара. — Отец был сенатор-демократ от штата Кентукки. Примерно год назад против него начали травлю.

— Кто?

— АККИ. Американская консервативная коалиция за истину. У них солидный центр в Вашингтоне во главе с неким Джоном Стинбейкером. Развернули против отца шумную кампанию, лили на него грязь и клевету. Только номер не прошел. Отец на провокацию не поддался. Я думаю, они хотели вынудить его подать голос против сторонников аборта, а может, просто надо было провалить его кандидатуру на очередных выборах.

— Но ведь вы сказали, номер не прошел… Сара кивнула.

— Тогда он их высмеял. Сказал, любовь, война и политика должны обходиться без интриг. Но уже недели через три отцу стало не до смеха. Словом, они его достали…

— Каким образом? — спросил Филип.

— Я толком не знаю, — дернула плечом Сара. — Он не рассказывал. Приезжаю как-то к нему в Уотергейт, а он среди бела дня пьян… Пару раз порывался мне что-то сказать, но тут же обрывал себя, будто боялся выдать тайну. А едва я спрашивала об АККИ или Стинбейкере, немедленно взрывался. Я отстала. И вот, это случилось почти полгода назад, он покончил жизнь самоубийством. Вставил дробовик дулом в рот, нажал курок… — Сара зажмурилась, веки ее напряглись. Она судорожно перевела дыхание. Филип молчал. Несколько секунд девушка боролась с собой, потом продолжала:

— Не осталось ничего — ни записки, ни объяснения, почему так… Ушел из жизни, и все. И виной тому, я убеждена, Стинбейкер и его компания. Сначала их мерзкая травля по радио и телевидению ни к чему не привела, тогда они изменили тактику, и кончилось тем, что папа наложил на себя руки…

Она тяжело, прерывисто вздохнула.

Филип потянулся к пепельнице на тумбочке между кроватями, загасил сигарету. Повернулся к Саре.

— Все-таки не понимаю, почему ни с того ни с сего вам понадобилось грабить монастырский мусор.

— Так ведь все взаимосвязано! — устало, с легким раздражением, будто Филипу это хорошо известно, сказала Сара.

— Представьте, я ничего не понимаю, — мягко сказал Филип. — Можно поконкретнее? Она вяло улыбнулась.

— Простите… Уже полгода я только об одном и думаю. Все пытаюсь сложить по кусочкам, по осколочкам, дойти до истины, чтоб ею поразить преступников. Потому мне кажется, что все так очевидно…

— А я ищу близкого мне человека, — сказал Филип. — И включился на пять месяцев позже вас. Пожалуйста, расскажите поподробней — Хорошо! — Сара подалась вперед; чувствовалось, рассказывать ей нелегко. — Пока мне немногое удалось, но связи я все же выявила. Эти люди словно сетью опутали всю страну.