Эйрих, чтобы дополнительно увеличить шансы слабоумного гиганта, вооружился вторым комплектом из меча и щита, после чего присоединился к сражению.

Ничего толкового он не сделал, лишь связал боем двоих ауксилариев, но Альвомир уже вошёл в раж, поэтому все его удары были неотразимы — он бил мечом быстро и сильно, делая любые попытки парирования губительными, а ещё не забывал о щите, сбивая равновесие своих противников.

Эйрих же сражался аккуратно, понимая, что каждая ошибка будет оплачена его личной кровью, ведь на нём нет ни кольчуги, ни шлема.

— Зачем вы это делаете?! — вопросил из-за спины магистр оффиций.

Но Эйрих не отвечал, принимая на щит удары и нанося удары в ответ.

Альвомир развалил шею правого противника, а затем выставил щит ровно перед собой и сделал рывок на ближайшего ауксилария. Столкновение щитов — ауксиларий со вскриком отлетел, а Альвомир нанёс рубящий удар по не ожидавшему такого резкого изменения обстановки оппоненту Эйриха. Пластинчатую броню нельзя пробить спатой, это все знают, но сегодня Альвомир преподал Эйриху урок — пробивать её необязательно, если ты обладаешь дурью вола.

Бедолага, получивший удар в левое плечо, с криком опал на чистый ковёр и показал тем свою полную неготовность продолжать бой. Вероятно, удар затупившимся мечом сломал ему кости плеча, что даже врагу не пожелаешь — вряд ли правильно срастётся, поэтому секунду назад полезный воин превратился в никому не нужного иждивенца.

Последний стоящий на ногах ауксиларий, верно взвесив свои шансы, бросился вправо и перескочил через ограждение ложи, рухнув в песок.

Альвомир, склонный доводить дело до конца, пинком откинул от своей жертвы меч, после чего с усилием вдавил острие спаты прямо в грудь противника. Высококачественные пластины разошлись и пропустили сталь к грудине задыхающегося от давления на грудь ауксилария. Хруст и сдавленный всхлип.

— Хорошие мечи у вас делают, — произнёс Эйрих.

— Как это понимать?! — воскликнул Лигариан, магистр оффиций.

— Измена, — ответил Эйрих. — Когда здесь появились убийцы, не было ни единого палатинского ауксилария. Очень удачно, не находишь?

— Да, но... — начал Лигариан.

— Но это меньшая из наших проблем, — перебил его консул. — Смотрите!

Эйрих развернулся и посмотрел в указываемом направлении.

Консул указывал на арену, где происходило нечто непонятное и тревожное.

Люди высыпали на песок и начали массовую драку, кто-то уже применял ножи и кинжалы, а кто-то удачно взял с собой дубинки и камни.

Бедолагу, которого Альвомир уронил с балкона ложи, уже раздавили, а кто-то в толпе уже размахивал его кинжалом.

— Что же делать? Толпа вновь хочет крови! Что же нам делать? — начал верещать Лигариан.

Лицо его было бледным, а глаза лихорадочно бегали — ему очень страшно, а это значит, что либо он знает о происходящем гораздо больше, чем Эйрих, либо он обычный трус.

— Вновь хочет крови? — переспросил он.

— Да, — ответил за магистра Флавий Антемий. — Вслед за восстанием в Антиохии, где-то двадцать лет назад, восстали и Константинополь, и Александрия, и Фессалоники. Пролетарии были недовольны новыми налогами, но сейчас... Давай поговорим об этом в другой раз, а сейчас придумаем, как нам выпутаться из этой беды.

В такой ситуации с пленными возиться никак нельзя. Эйрих подошёл к смуглому в халате, всё так же лежащему на полу ложи, после чего резко погрузил меч в его грудь.

— Идите за мной, — произнёс он, а затем указал на покойного Флавия Аркадия. — Альвомир, возьми тело императора.

Гигант уронил щит и положил труп себе на левое плечо. Его не смущало то, что из покойника на его плечо потекла тёмная кровь.

Эйрих перехватил меч поудобнее и направился на выход.

Народные мятежи — он только читал о таком у принцепса Октавиана Августа. Умозрительно он мог представить себе, когда десятки тысяч людей вдруг перестают жить своей обычной жизнью и идут свергать императора, но сейчас ощущения от осознания невольного участия в чём-то подобном мерцали новыми красками.

И это очень плохо для его планов. Если город погрузится в хаос, то начнётся разбой, грабёж, насилие, а также прекращение производства доспехов с оружием. С последним мириться было нельзя.

— Я остановлю этот произвол, — с уверенностью произнёс Эйрих, спускаясь по каменной лестнице к выходным вратам.

А у ворот было семь человек, из обычных жителей Константинополя, вооружённые ножами и дубинками. Некоторые из них в варварских туниках, а кто-то одет совсем бедно.

— Взять их, они за «белых»! — воскликнул какой-то гладко выбритый грек с хрипловатым голосом.