Из кафе вышла женщина и подошла к ней.

– Что-нибудь хотите?

– Галету и капучино, – картаво выдавила она, закрывая альбом от посторонних глаз.

Проводив хозяйку кафе взглядом, она огляделась. Дальше оставаться здесь не стоит. Поработать, не отвлекаясь, у нее уже не получится. Нужно уходить. Кто-нибудь из любопытных туристов мог заглянуть ей за плечо и увидеть лишнее, что совсем не входило в ее планы. Совсем не хотелось объяснять кому-либо, как на листе появляются строки, написанные мелким почерком, при том, что карандаш не двигался. Пробежав глазами несколько абзацев, она на минуту задумалась, прислонив кончик карандаша ко лбу, записала еще несколько мыслей, появившиеся в голове.

На колени прыгнул рыжий кот и, приподнявшись на задние лапы, посмотрел на нее.

– Мне даже нечем тебя угостить, бедолага, – снова оглядываясь, сказала она.

На деревянном столе перед ней лежал закрытый альбом и заказанный завтрак, который попробовать было ей не дано.

Тишину улицы наполнил смех молодых людей. Они разглядывали старые дома и вывески, желая запечатлеть интересные мелочи, трещали своими фотоаппаратами и громко кричали, распугивая голубей. «Скорей отсюда, пока не попала в объектив камеры», – решила она. Сколько было случаев, когда не по своей вине работающие специалисты института оказывались на чьих-то фотографиях. Натянув поглубже шляпу с широкими полями на глаза, она, стараясь остаться для появившихся туристов незамеченной, быстро, насколько позволяло ее новое тело, направилась в отель.

«По моим сведениям, Рендел разделил работу, поручив всем старшим специалистам предоставить свой сценарий развития проекта. Как я могу предугадать, если я не интересуюсь проектом Софи, – думала она, поднимаясь по лестнице на третий этаж. – Меня когда-нибудь любопытство погубит. Я берусь за любую интересную работу».

Зайдя в свою небольшую и тесную комнату, она со всего размаху закинула на кровать сумку, так что все ее содержимое вывалилось на розовое одеяло. Ей захотелось плюхнуться следом, и она уже было приготовилась к прыжку, но вдруг замерла от ужаса, прислушиваясь к странному шуму, доносившемуся из ванной комнаты. Там кто-то был. На цыпочках она подошла к двери и прислонилась ухом. В душевой кабинке шумела вода, неизвестный громко сопел и бубнил в разных тональностях мелодию похожую на марш. Вдруг все звуки смолкли. Она стояла не шевелясь секунд десять, вслушиваясь в воцарившуюся тишину по другую от нее сторону. Неожиданный громкий свист заставил ее подпрыгнуть на месте.

– Отпусти ручку двери, и дай мне выйти отсюда, – забубнил, глотая слоги мужской голос.

Она еще сильней налегла на деревянную дверь бежевого цвета и мертвой хваткой вцепилась в белую витую ручку. Кто бы это ни был он, во-первых, незаконно по этому времени проник в ее номер, а, во-вторых, видел ее вещи и мог разоблачить. Недавно такое случилось с коллегой из ее отдела, когда горничная наткнулась на его сумку и без спроса залезла в нее, решив украсть портмоне и документы.

– Успокойся! Это я. Я – Антон, – по-дурацки смеясь, сказал кто-то за дверью.

Она выдохнула и отошла в другой конец комнаты. Заметив на столе сумку из коричневой кожи, окончательно успокоилась. Такие портфели носили все сотрудники «Среди звезд», когда работали на Земле. Самое главное на нем присутствовал опознавательный знак – печать института, видимая только встроенным в голову прибором. Метки расставляли для быстрого определения своего человека среди всех остальных. Прибор считывал и распознавал все то, что не улавливал человеческий глаз. Кроме сумок знак мог находиться на одежде или на лобовом стекле транспорта, который использовался сотрудником для работы.

Две ладони с растопыренными пальцами направлялись друг к другу, и как пазлы входили в промежутки. К сходившимся ладоням спиралью спускалась лента, которая касалась поверхности небольшим завитком.

Пока она рассматривала печать на портфеле, мужчина вышел из ванной комнаты. Он неторопливо обматывал полотенце вокруг талии.

– Я думал, что первый свой отпускной день ты проведешь в Перуж, и вся без остатка растворишься в своих воспоминаниях, рассматривая его старые улочки. Хотя… – и он взглянул на нее, – в самой красивой деревне Франции не осталось самого главного. Сердце любого города – это его жители. Их нет, он мертв. Твоя память наполняет его жизнью, но только ты способна это видеть. Мне не понятно, что может тебя удерживать в прошлом Перуж и почему ты за такой длительный промежуток времени не подобрала для себя ничего другого.

Она рассматривала его и старалась понять, что в ее номере делает Антон. Ей хотелось дня два-три побыть одной, а потом вернуться в домик у озера. Когда тот взял расческу и подошел к зеркалу, она фыркнула и демонстративно провела по своим волосам. Он сконфуженно поглядел на нее. Отражение в зеркале показывало, что расческа ему была не нужна. Проведя рукой по гладкой поверхности головы, он скривил презабавную физиономию.

– Я думала, – сказала она, передразнивая его, – что ты умчался навстречу с группой, координирующей третий сектор Земли. Насколько мне известно, Вадим и Уэйн заняты сейчас другой работой, – помолчав, она продолжила, – а ты помогал им. Что случилось? Почему тебе – специалисту высшего уровня по решению и устранению вопросов, связанных с безопасностью сотрудников, пришлось бросить все, чтобы оказаться здесь? Становится странно, когда задумываешься о том, почему Рэндел отправил именно тебя решать повседневные вопросы.

Пропустив мимо ушей сказанное, он подошел к окну, хлопая расческой по ладони, возможно, в такт музыке, звучащей у него в голове.

Окна выходили во двор отеля, где прохаживались неторопливо люди.

Маленький ребенок, дергая за сумку молодую женщину, требовал к себе внимание. Та опустилась перед ним на одно колено и прижала к себе. Пожилая пара, наблюдая за происходящим, заговорила с ней, показывая на малыша. Миловидная старушка вытащила из кармана пару леденцов и протянула ребенку. Он перестал орать и внимательно посмотрел на мать. Та кивнула в знак согласия. Довольный малыш стал разворачивать обвертку конфеты.