— Если ты не вернешься в свое тело, остановить их я не смогу. Но я передам твое послание, если этого уже не сделали ветры.

— Так вот чем они занимаются? — удивилась Эгги. — Потому что я слышу их песню, но не слова.

— У ветров нет слов, как у тебя или меня, — отвечал Диего. — Но почти все кузены понимают их язык, — он рассмеялся. — Уж точно это легче, чем разбираться в языке гор. Камням требуется полдня, чтобы просто сказать «ойла».

— Какой прекрасный мир. Я буду скучать по нему.

— Тогда возвращайся. Посмотрим, удастся тебе поносить свою человеческую оболочку еще несколько лет или нет.

— У меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Возможно, по возвращении в свое тело ты обнаружишь, что оно мертво. А может, и снова устроишься под его поврежденной кожей. Если выживешь, зайди ко мне. Я знаю историю о действенной целительной магии.

Эгги потрогала живот. Блузка была сырой, пальцы ее тут же окрасились красным.

— Я ничего не чувствую, — произнесла она. — Никакой боли. Это хороший или дурной признак?

— Это признак, что ты еще не сделала выбор. Закрой глаза. Реши, ты хочешь жить или уйти.

Старая женщина кивнула и сделала как велел Диего. Едва лишь она закрыла глаза, как ее охватило чувство, будто она плывет по раскинувшемуся над ними звездному небу. Скала под ногами больше не ощущалась, как и ветер. И она не понимала, что за решение приняла сейчас.

А затем чувства и вовсе оставили Эгги.

Продираясь через кустарник, Томас беспрестанно оглядывался на развалины старого амбара, пока в конце концов постройка не исчезла из виду из-за понижения местности.

— Не волнуйся, — бросила Консуэла. — Здесь они за нами не погонятся.

— Что-то такое я уже слышал. С чего вы так уверены?

— Потому что теперь мы идем по дорогам живых, — ответила женщина.

«По дорогам?» — удивился про себя Томас. Да тут даже звериной тропы не видать!

— Но в следующий раз, как окажешься на дороге мертвых, — продолжила она, — будь начеку.

Призрачный ворон-близнец Консуэлы согласно закивал.

— Если вернусь домой, буду пользоваться только дорогами мира, в котором родился.

— Весьма разумно, — кивнула женщина. — Только от тебя не зависит, куда в следующий раз тебя забросит Колесо.

— Верно. Явится какая-нибудь чокнутая бессмертная дамочка, способная превращаться в птицу, и пиши пропало.

Консуэла на подобную дерзость нахмурилась, а призрачная Ситала запрокинула голову и заклохтала.

— В мои расчеты закралась ошибка, — констатировала, помедлив, Женщина-Ночь.

Томас рассудил, что за неимением лучшего эти слова можно счесть и извинением.

— Так давайте отыщем Сэмми да покончим с делом, — предложил он.

— Отыщем-отыщем. Но нам осталось совсем немного. Разве ты не хочешь повидаться со своей тетушкой? — Консуэла указала на столб дыма впереди: — Мы уже близко.

Со своей мертвой тетушкой.

По правде говоря, не очень.

Парень припомнил наставления Морагу перед путешествием: «Ничего не обещай и говори как можно меньше».

Что ж, пока он не особо следовал этому мудрому совету. Возможно, ему еще повезло, что Консуэла до сих пор не превратила его в жабу или ящерицу. И везение может закончиться.

— Хорошо, — решил Томас на всякий случай умилостивить спутницу. — Раз уж мы столько прошли, почему бы и не поболтать с моими мертвыми предками?

— Только с одним.

Парень кивнул.

— И в этом месте она вовсе не мертвая.

— Идемте, — вздохнул Томас.

У него опять начала раскалывать голова. Он видел тетю Люси мертвой, пока дома ее тело готовили к похоронам. И видел, как потом его привезли в Каньон Предков. Как под саваном обозначалась ее ссохшаяся фигура.

Однако в этом месте, судя по всему, она жива.

В этом месте.

Томас старался не думать о том, что под ногами у него с десяток сантиметров почвы, а под ней доски, служащие небом для целого мира, отличного от этого. Хотя, по правде сказать, и этот мир доверия не вызывал — парень с подозрением косился на встречавшиеся по пути кактусы и корявые деревца: не сделаны ли они из раскрашенного картона или дерева? А вот это небо над ними — настоящее? Или изнанка следующего иного мира?

Краем глаза он видел, что Ситала продолжает его разглядывать. В кои-то веки в ее темных глазах сквозило сочувствие, будто она догадывалась, каково ему сейчас.