Кенна привыкла, что от мира вокруг она защищена каменной стеной замка, и плечи братьев стали подпорками для неё. И потому Кенна не боялась ничего. Она была открыта для новых звуков и новых чудес.

Леннар неожиданно для Кенны стал именно таким.

Стоило взгляду девушки упасть на крепкую фигуру рыцаря, как Кенна поняла, что должна его узнать. И как бы ни был рыцарь молчалив, Кенна не сомневалась – однажды это произойдёт.

Сны напугали её, но не настолько, чтобы отступить. Ещё вечером Кенна знала, что на рассвете Леннар придёт – посмотреть на то, чем Кенна его соблазнила. Придёт и увидит то, чем Кенна привяжет его ещё сильней.

Кенна топнула ногой. Птичка вырывалась из сетей. Но Кенна уже решила для себя, что ей нужна именно эта дичь.

Комментарий к Часть 2. Глава 2.

* Кенна использует архаичное к тому времени название потомков викингов, в свое время завоевавших северные земли Франции и давших им название Нормандия.

Дни, впрочем, шли за днями, но дело Кенны не двигалось с места.

Тамплиер при дворе отца вёл себя так, как и любой из редких заезжих рыцарей – помогал на конюшнях, участвовал в разъездах и забавах тана.

Так – и всё же не так.

Там, где другие воины хохотали и отпускали непристойные шутки, Леннар оставался неизменно сдержан и молчалив.

Внешний вид Леннара, как и любого из братьев, на войне или в миру, всегда был безупречен. Никогда нельзя было увидеть его в латаной или пропыленной одежде – разве что он в ту секунду сходил после долгой скачки с коня.

Как узнала Кенна немногим позднее, его и в других областях жизни отличали любовь к порядку и опрятность.

Ткань его одеяния была лишена каких-либо украшений, но отличалась добротностью. Плащ был подбит простой овчиной и служил ему, очевидно, не столько для украшения, сколько для защиты от холода, сырости или палящего солнца. Одежда его предполагала не столько изысканность, сколько удобство.

И когда Кенна задала ему соответствующий вопрос, Леннар без тени стеснения ответил:

– Чтобы каждый мог быстро раздеться перед сном и быстро одеться, если вдруг нападёт враг.

– Это очень ценный навык… и не только при встрече с врагом, – согласилась Кенна.

И всё же одежда его была элегантна – и была бы, должно быть, ещё элегантней, доведись Кенне увидеть его не в одиночестве, а в строю таких же рыцарей в развевающихся на ветру белых плащах.

Всё оружие его, кожаное снаряжение и конская сбруя были выполнены отменно, хоть и лишены украшений. И хотя Кенне доводилось видеть немало богатых вельмож при дворе отца, Леннар особенно выделялся среди пышных красок их одежд строгостью и гармоничностью своего одеяния. Грудь его туники украшал алый крест на белом фоне, и такими же крестами были украшены все вещи, которые он привёз с собой: плащ, попона для лошади и плед.

Однако обладал он другой, особой красотой, так же выделявшей его на фоне придворных кутил: Леннар всегда оставался вежлив, независимо от того, с кем говорил – с братом-монахом ли, с оруженосцем или даже с простым слугой.

Кенна неизменно ощущала, как от звуков бархатистого голоса храмовника по спине пробегает холодок. Хотелось потянуться к нему всем телом и прильнуть к Леннару, оказаться под защитой его рук. Иногда на охоте, когда оба они сопровождали отца, Кенна ловила себя на том, что сидит, вытянувшись вперёд, в направлении Леннара, и слушает, как тот говорит, хотя слова тамплиера и не достигали её ушей, только звук.

А ещё были сны. С их первой встречи они не оставляли Кенну ни на ночь.

Снов было не так уж много. Кроме ночей, когда Леннар ласкал её – а таких снов было всего несколько, и они повторялись в мельчайших деталях – Кенне чудилось, что Леннар учит её обращаться с мечом.

Что они сидят у реки, подёрнувшейся льдом, и смотрят на воду, и говорят о чём-то – но ей никак не удавалось разобрать слов.

– Я хочу тебя, – шептала Кенна, наблюдая за тем, как рыцарь, сняв доспех, обнажённый до пояса чистит своего коня. – Только духи знают, как я тебя хочу.

Кенна выглядывала из-за простенка и наблюдала за ним долгими часами, но наглядеться никак не могла.

Этикет, конечно, требовал осторожности, и Кенна не говорила ничего подобного в глаза храмовнику – но и не стремилась скрывать. Ей было спокойно рядом с Леннаром, она не сомневалась, что тот не проболтается о её шалостях никому.

– Сэр Леннар, – спрашивала Кенна на охоте, пристраивая к боку Ленара своего коня, – а правда ли, что рыцарям Храма запрещено касаться женщин и думать о них?

– Так и есть, – спокойно отвечал Леннар.

– А как же дева Мария, чей образ вы носите с собой? Не женщина ли она?

Леннар недовольно косился на Кенну, но девушку этот взгляд лишь забавлял.

– Дева Мария – не женщина, но святая Дева. Никому бы в голову не пришло прикоснуться к ней. Только просить помощи.

– А разве это честно – просить у дамы помощи, но ничего не давать взамен?

Леннар молчал, и, выждав для приличия, Кенна продолжала.

– Я могу вас понять. Но как быть с юношами? К ним тоже прикасаться нельзя?