– Мы так уже пару раз делали. По итогу Илья отправил нас по комнатам, – после этого молчание продолжилось, пока Кирилл опять его не прервал. – Тань, я жду.

– Чего ты ждёшь?

– Извинений.

– Трубецкой, ты совсем уже? За что мне извиняться? Это ты вылил на меня бутылку воды! Это ты сбросил меня с выброса! Это ты отказался от проката программы.

– Да, с водой я перегнул, признаю. Но в таком состояние с тобой невозможно работать. Именно поэтому программу мы и не прокатали, ты бы просто не смогла. С того выброса ты рухнула самостоятельно, я тут не причём. Сама раскрылась раньше времени, а меня обвиняешь. А потом уселась на лёд и отказалась работать. Совсем про это забыла? Как я должен был привести тебя в адекватное состояние? Вода показалась мне идеальным решением. Хотя, конечно, я мог насыпать тебе льда за шиворот, но ограничился освежающим душем.

Татьяна продолжала молчать. Кирилл решил наклонить голову так, чтобы встретиться с ней взглядом и привлечь её внимание.

Отношения ребят между собой были не похожи на те, которые они показывали на публике. Несмотря на свой взрывной характер, Кирилл старался найти к Татьяне подход, хотя получалось это не всегда. Он же для неё оставался средством достижения желаемого, по крайней мере, так всем казалось. Она не видела в нём друга и товарища. Возможно, когда-то её мнение изменится, но до этого ещё дожить нужно.

– Тань?

– Я не буду извиняться.

– Тань.

– Да что!?

– Я из-за твоего поведения на завтрашней тренировке коньки откину, мать меня уже предупредила.

– Для тупых, повторяю. Я не буду извиняться.

Кирилл тяжело вздохнул и продолжил:

– А надо, Танюша. Просто признай свою вину. И прекрати называть меня тупым. Я же не говорю, что ты неповоротливое бревно. Ой, сказал.

– Трубецкой, это бесполезно. Я сказала – нет.

– А если я добуду печенье с шоколадом? – спросил Кирилл, лукаво улыбаясь.

– Это подкуп? – в ответ на это Кирилл пожал плечами. – Ну, допустим. Признаю, я была не права.

– Ну, хоть что-то. Не забывай, мы ведь здесь экспериментальная пара. Даже для международного уровня мы по возрасту сильно отличаемся от юниоров. Так что давай не будем никого злить и просто продолжим работать. Просто пока мы не исполняем ничего сильного сложного, но когда-то это произойдёт – и тогда нам придётся мириться и доверять друг другу. Подумай об этом как-нибудь. Ладно, закончим на этом. Пошли. – Он подтолкнул девушку в сторону импровизированного кинозала, при этом ущипнув её за бок, и подумал:

«Она никогда не изменится. Свалилась же ты на мою голову, ведьма. И почему я в паре старший? Всегда должен искать компромисс».

Глава 5. 10 лет.

– Ногу выше! На колено давим! На прямых ногах будете в другом месте кататься! – раздался громкий свисток. – Стоп. Прекратите этот цирк.

Славянская вернулась в Академию.

Конечно, я прекрасно знала, куда именно поступаю, но к такому явно была не готова. Прошло всего двадцать минут от тренировочного процесса, а уже семерых первогодок выставили за дверь.

Ирина Владимировна не проявляет великодушие. Здесь ты либо работаешь, либо сидишь за бортом, как зритель. И в данной ситуации, мной, как и многими другими, движет страх.

Я просто не уверена, что те ребята смогут вернуться. А мы ещё даже не перешли к основной части тренировочного процесса, застряли на разминке.

Славянская встала в центр круга, ожидая, когда мы выстроимся перед ней.

– Я такого поведения не потерплю. Эти болтают, – она указала в сторону закадычных подружек, которые все эти двадцать минут не переставали шушукаться и смеяться, отвлекая всех от занятий. – Этот срезает круги. Мальчик, ты тут не наперегонки гоняешь, – обратилась она к парнишке, который едва сдерживал слёзы под её суровым взглядом. – А половина вообще меня не слышит. И видимо не собирается. Из года в год одно и то же. Я не собираюсь надрывать свои голосовые связки. У меня к вам есть одно очень заманчивое предложение. Не нравится? Не понимаете? Не можете? Тогда на выход. Мы не в детском саду. И сюсюкаться с вами здесь никто не будет. Не тратьте моё время. Оно мне дорого. Напоминаю, что в конце года пройдёт первый и последний, в этом сезоне, переводной смотр. И по тому, что я вижу сейчас… У вас всех большие проблемы. Даже половины не останется, гарантирую. А теперь за работу.

Если на предсезонном просмотре эта женщина была спокойной и милой леди средних лет, то сейчас она предстала перед нами в своём истинном обличье. Тогда я ещё не понимала, почему все содрогаются при упоминании её имени, однако теперь – понимаю.

Это был первый раз, когда за такой короткий период тренировки, я настолько взмокла, что можно было выжимать вещи. Ощущение, что я провела эти минуты не на льду, а в тренажёрном зале, как минимум суток пять.

Через полчаса тело уже отказывалось слушать, а ведь только вот-вот начнётся основная стадия работы.

Ирина Владимировна ещё несколько раз останавливала тренировочный процесс, напоминая какие мы бездарности, при этом выводя нескольких человек с ледовой площадки за слёзы и невыполнение её указаний. Ей были не нужны личности, которые при любой стрессовой ситуации теряли контроль. Почти у всех оставшихся спортсменов глаза были на мокром месте. Кто-то тихо всхлипывал, кто-то вытирал сопли рукавом, а кто-то настолько отчаялся, что боялся смотреть тренеру в лицо.

Предыдущий месяц мы провели под руководством Валимова и Русакова, в тишине и спокойствии. Утренняя тренировка вместе с Виктором Станиславовичем прошла как обычно, в спокойной обстановке и размеренном темпе. Никто, кроме второго тренера, не знал, чем обернётся вечерняя тренировка. То-то он так ехидно улыбался утром. Знал, что Славянская вернулась.