— Какая жалость. Тогда повторим в следующий раз? А сейчас мне нужно идти.

С этими словами он закрыл за собой тяжелую входную дверь. Клэр, до этого стоявшая в испуге, наконец, облегченно вздохнула и отошла от спасительной стены.

Сколько еще это будет продолжаться? И как долго она сможет сохранять свой рассудок в такой ситуации? Задавалась она тогда такого рода вопросами. Она ясно осознавала, что никто не придет ей на помощь. Надежды уже не оставалось и поэтому она сама единственная, кто может хоть что-то сделать, чтобы помочь Клэр Беннет вновь ощутить дыхание свободы.

***

Доминик нашел Мишель, сидящую на крыльце своего дома, низко повесив голову.

Когда она подняла ее, чтобы посмотреть на него. Ее красивое личико было все в слезах, а светлые волосы были расчесаны на скорую руку и в некоторых местах даже спутаны. Видно было, что она сильно переживает за Клэр. Он бы, конечно, пожалел девушку, если бы мог.

Без лишних слов она встала и обняла его, ища в нем поддержку.

Было заметно, как Мишель сдерживает слезы:

— Спасибо, что пришел, Доминик. Тот мужчина из полиции сказал, чтобы я уже начинала делать заочные похороны Клэр.

Сказав это она тут же отпустила его и снова опустилась на ступеньки. Доминик последовал ее примеру. Он молчал, пытаясь подобрать нужные слова.

Недалеко от дома и правда стояла полицейская машина. А в мужчине, о котором говорила Мишель, Доминик сразу узнал инспектора Гордона.

Не выдержав молчания Доминика, девушка уже начала захлебываться слезами:

— Клэр сильная. Она обязательно вернется. Ведь так?

Она сквозь слезы посмотрела на него, вновь ища поддержку. Но не нашла ее.

Наконец, Доминик холодно произнес:

— Меня тоже расстраивает эта ситуация. Но буду с тобой откровенен. Прошел уже месяц. Это большой срок. Скорее всего ее уже нет в живых.

Мишель не выдержала его спокойного тона:

— Нет! Не говори так! С ней ничего не может случиться! У меня ведь больше никого нет..

Девушка закрыла лицо руками и снова разрыдалась. Парень же приобнял ее за плечи со словами:

— Ну же не плачь. Теперь у тебя есть я. Я помогу тебе организовать похороны. Ведь это единственное, что мы сейчас можем сделать для нее.

Сквозь слезы Мишель смогла выдавить из себя только:

— Спасибо.

***

Пленницу разбудил стук открывающейся двери и звук приближающихся шагов. Топ, топ, топ… Она уже точно знала сколько сюда ведет ступенек и какие по счету из них скрепят. Только пригодится ли эта информация ей для побега? Вряд ли.

«Это он. Кто еще это может быть?» — подумала Клэр. Девушка больше не тешила себя пустыми надеждами.

— Сегодня, наконец, пошел снег. Так красиво. — начал сразу же как зашел Доминик. — Жаль, что ты этого не видишь.

— А ты выпусти, и увижу. — предложила девушка.

Парень улыбнулся, но улыбка тут же сползла с него.

— А еще я видел сегодня Мишель. — он сделал многозначительную паузу.

— Мишель? Как она?

Девушка резко вскочила, хватаясь за прутья решетки, как за спасительную соломинку.

— Она очень расстроена. — честно признался Доминик. — Готовится к похоронам. Но не волнуйся, я помогу ей.

— Отпусти меня Доминик. Ты ведь знаешь, у нее никого нет кроме меня. — взмолилась пленница.

Но Доминик холодно ей ответил на это:

— Она уже взрослая девушка и справится как-нибудь без тебя.

Тогда Клэр решила задействовать самое сильное оружие человечества — дипломатию:

— Если отпустишь, мы с Мишель уедем. Я никому не скажу, обещаю.

— Я тебе не верю. — устало проговорил убийца. — Кроме того у меня на нее свои планы.

Клэр не верила в реальность происходящего. Как же так получилось, что они с Домиником вдруг так резко стали врагами?..

Когда она снова встретилась с ним взглядом, она сразу заметила, как он у него уже начал понемногу меняться, и в нем начинали медленно тлеть искры безумия. Убийца Ди, тем временем, продолжал:

— Она станет моей следующей жертвой. Ведь она будет так одинока. Ха-ха!

От переполнявших ее эмоций Клэр сорвалась на крик:

— Не смей трогать ее!

Девушка бессильно опустилась на пол. К горлу уже начал подкатывать ком.

Впервые после смерти родителей Клэр отчаянно боролась с собой, чтобы не разрыдаться.

Доминик, внезапно для себя, вдруг проявил великодушие:

— Хорошо, можешь в волю наплакаться. Только сегодня я разрешаю тебе это.