– Кем ты стала? – взгляд брата окатил меня презрением.

– Ангелом! – выплюнула мисс Хайд, выдернув руку.

– Творение ада не может нести ангельский свет, – словно заклинание, пробормотал мужчина.

Его рука с кинжалом, как в замедленной съемке метнулась к моему животу. Я отшатнулась, это спасло малышей, но сильно рассекло кожу ниже пупка. Кровь хлынула мне на ноги.

Зажав рану, утопая в ужасе, боли и страхе за наших с Гораном детей, я сжала зубы. Глеб замахнулся второй раз. Вариантов не осталось. Сияние охватило меня огнем. Ярость наполнила душу.

Вспышка была настолько мощной, что мне самой не удалось устоять на ногах. Глеба протащило по комнате и с силой ударило о стену. Упав на колени, я пыталась разглядеть его, но картинка стремительно выцветала, и вскоре сознание оставило меня.

Я очнулась почти сразу. Руки проверили живот – рана затянулась. Разум был спутанным, но самое главное – внутри по-прежнему ровно и сильно бились два крохотных сердечка. Это придало мне сил, помогло встать и осмотреться.

– Ого! – пораженно пробормотала мисс Хайд.Гостиная напоминала люкс в «Мажестике» после схватки с Баалом. Теперь понимаю смысл выражения «все перевернуто вверх дном» – здесь словно взорвалась бомба. Оказывается, мне и такое доступно. Прикрыв глаза, я доверилась вибриссам. Пробежав по помещению, они доложили, что мои санклиты и демоны живы, но придут в себя еще не скоро. Напарники Глеба тоже дышат, хотя очень сильно пострадали – но я не буду их жалеть.

А сам Глеб? Нахмурившись, я открыла глаза. Сидит на полу у стены, уронив голову на грудь. Как мы до такого докатились?.. Но все можно исправить. Я подошла к нему и опустилась на колени рядом.

– Глеб? – мои руки легли на тело брата и затормошили его. – Глеб?.. – тело медленно скользнуло вдоль стены и упало набок.

Голова запрокинута. Глаза открыты. Из груди торчит санклитский кинжал. По закону подлости он вошел точно в сердце.

– Господи! – я выдернула клинок и отбросила в сторону. – Глеб, очнись, братик! – моя кровь хлынула в его рот и рану. – Мы все забудем, начнем сначала, правда? Давай же! Очнись, умоляю! Ты нужен мне! Нужен Гуле! Брат, умоляю! Делай, что хочешь! Охоться на меня! Презирай! Стерплю твою ненависть, черт с ней, только живи! Пожалуйста, Глеб!

Я вновь и вновь рвала запястье зубами, лила кровь в его рот и рану, не желая замечать, что глаза уже подернулись мутной белесой пленкой, пока осознание насильно не заполнило протестующую душу помимо воли сердца.

Глеб мертв. Я убила брата. Не все можно исправить.

Я обняла его, укачивая, как ребенка. Боль была невыносимой. Неужели это все? Господи, помоги проснуться! Пусть это будет лишь ужасный сон, умоляю! Так не должно быть, не должно, не должно! Пусть ненавидит меня, пусть! Но пусть живет! Пожалуйста! Господи!!!

Как хочется вернуться в детство, под нашу одну на двоих фуфайку перед пышущей непереносимым жаром печкой! Скрыться под ней от всего мира, прижаться друг к другу, сидеть плечом к плечу, зная, что вместе мы выстоим против всего мира, защитим друг друга, не дадим никому в обиду! Мы крепки, как бетонный замок! Эта дружба до самой смерти!

– Глеб! – прокричала я, еще крепче сжав его безжизненное тело. Как же больно! – Прости меня, родной мой!

Сильные руки осторожно отняли его у меня.

– Нет! – я пыталась сопротивляться. – Не надо, хочу быть с ним! Глеб!

– Саяна, любимая! – меня крепко прижали к горячей груди. Я взмыла вверх, закрыв глаза.

Вверх? Мне туда нельзя.

Я не помню то время. Вообще. Оно текло сквозь меня. Секунды, минуты, часы, дни. Я была одна наедине с этой болью, разрывающей душу в клочья – бесконечно. Пока не услышала голос. Далеко. Очень знакомый. Наполненный такой же болью, что и моя душа.

Я встала с кровати, постояла, шатаясь и привыкая к кружащемуся миру, и пошла к голосу. Он становился все громче. Боль текла из него сплошным потоком, пульсировала яростью, в агонии жалила сама себя и звала меня к себе.

Ступеньки кончились. Снег обжег босые ступни.

– Саяна! – Горан бросился ко мне.

Но я видела только ее – Гюле. Понимая, впитывая, отдавая себя на растерзание ее боли. Я возьму столько ее страдания, сколько позволит Господь. Из-за меня она потеряла любимого. И, как следствие, у нее опять случился выкидыш. Я должна.