– Почему я?

Даня заколебался. Не сказать ли правду? Нет, выйдет только хуже и, кстати, намного неправдоподобнее рабочей версии…

– Всего-навсего логика, ничего больше. Во-первых, ты лучше знаешь, какие фортели надо вытворять, чтобы я остался жив. Да нефиг тут гримасы лепить, я магические фортели имею в виду, а не это самое! Ведь одним этим самым дела-то не сделаешь, так?

– Да все несложно, Даня. Я бы научила.

– И, во-вторых, если бы я переспал с Тэйки, команда перестала бы существовать самое позднее через месяц.

– Почему?

– Интуиция, Катя. Я чувствую команду как свое тело, и что-то говорит мне совершенно ясно: здесь – больно, здесь не надо трогать…

– А со мной?

– Я понимаю, Катя. У тебя в башке и в сердце до сих пор Кроха. Так? Не отвечай, без того знаю.

– Я поклялась, дорогой мой генерал, не ложиться ни с кем, пока не отыщу достойного. И ты прости, юноша, хоть и хорош, но для меня ты сущее… – Она запнулась.

– Дитя?

– Ты это сказал.

– Да мне не жалко.

– Ты приказываешь мне нарушить клятву? Так попросту, по-бытовому? И Тэйки…

– Никаких Тэйки, Катя! Просто поверь. Вы не зря сделали меня генералом, я вижу кое-что такое, чего не видит никто из вас, – вдохновенно врал Даня.

Его собеседница устало покачала головой.

– Растете вы… Кажется, совсем недавно знала вас всех как облупленных, а теперь не очень знаю и почти совсем не понимаю…

– Блин, да как мне еще вывернуться, чтоб ты поверила? На ушах сплясать?!

Катя молча сняла куртку и принялась расстегивать рубашку.

– Погоди… Ты можешь поставить… у спящего человека?

– Что поставить?

– Ну… то. Сидора Сидорыча.

– Не понимаю тебя.

– Да член, Катя! Болт! Причиндал мужицкий! Банан! Факел! У тебя хватит умения проделать… все дела… со спящим?

Она уставилась на генерала удивленно. Потом в глазах Кати появился огонек понимания.

– Пожалуй, могу.

– У тебя тут есть запасная аптечка, я знаю. Возьми шприц и вколи мне морфинала… одну ампулу. Не больше! Вечером я должен быть на ногах. А потом… в общем, врачебное мероприятие.

Она легким движением поправила волосы. Молчала. Смотрела на Даню испытывающе.

– Разъясни-ка мне, это как же, не болтовня была детсадовская, а ты и на самом деле не хочешь меня?

Генерал усмехнулся:

– На свете есть много вещей поважнее.

– Положим, глупости говоришь,

– Ты не поняла меня, Катя. По правде сказать, я не знаю, хочу я тебя или нет. Ты была для всех нас матерью и до сих пор осталась. Мне и в голову не приходило…

Дане, конечно, приходило в голову, и не раз. Но сейчас ему нужна была команда, работающая как часы, старая добрая команда, которая до сегодняшнего утра готова была без посторонней помощи атаковать весь мир. Имелась еще и иная причина… В общем, генерал готов был сочинять убедительную ложь пудами и километрами, только бы Катя сыграла свою роль просто и без церемоний.

– Не очень-то я тебе верю… Но со шприцем, откровенно говоря, выйдет лучше, чем без него, ты только не обижайся, Даня.

– Катя… Ты не станешь для меня женщиной, я не стану для тебя мужчиной. Все остается на своих местах. А теперь хватит болтать и выдрючиваться. Займись делом.

Катя молча раздела его. Торопливо, небрежно, как раздраженная мамашка стягивает с мальчугана майку, пропахшую потом. «Где ты гулял? Почему изгваздался, как поросенок?» Столь же торопливо сняла собственную рубашку… сняла, только потом догадалась потушить верхний свет, а вместо него зажгла настольную лампу, но и ее загородила какой-то бытовой мелочью – Даня не обратил внимания, какой именно, – оставив в комнате лишь неровный плеск бледности… Катя суетилась. Такого генерал не замечал за ней прежде.

Он было подумал: «А она сама… не врет ли, часом? Может, ей хотелось сделать меня своим мужчиной… Только кривлялась, мол, Кроха-Кроха… Четыре года нет его, а Катя – не железная». Но потом эту тщеславную мысль сменила другая, более здравая и для способа думать, присущего Дане, очень характерная: «Да все бабы волнуются, когда думают об этом…»

– Ты южанка?

– Что?

– Я говорю, ты родом с юга? Только не с юга Москвы, а вообще – с юга? Ты смуглая, как корка пшеничного хлеба… я ел такой несколько раз.

– Заметил-таки? Эту кожу ты видишь каждый день.

– Только ладони и лицо. А теперь разглядел побольше.

– Нравится? – Тон, которым был задан этот вопрос, поставил Даню в тупик. Ему оставалось дать вежливый осторожный ответ:

– Конечно, нравится. Ужасно красиво… Но ты не ответила.

– Ты раньше никогда не спрашивал. Да, я из Харькова. Это город… это был город далеко-далеко на юге. Богатый город. Там очень тепло, теплее, чем в Москве… неважно. Лучше бы нам не болтать сейчас. Трепотня мешает моей работенке, а мне бы надо сосредоточиться.