Жаркий ветер мазнул по лицу, и я представила шум надвигающегося поезда, его хищную стальную морду, стремительно приближающуюся из темноты тоннеля. Смутную толпу, напирающую из-за спины, охваченную собственными сиюминутными проблемами, готовую разжевать тебя и выкинуть на свалку сломанных мечтаний. Жаркую и животную. И сам пронзительно прекрасный миг последнего шага. Идеальный свои завершенности. Мурашки. Чёткость против размытости. Захватывающий полёт вниз. Или вверх.

Интересно, растянутся ли последние секунды до вечности, выхватывая куски реальности – сверкание рельсов, грязь между шпалами, нарастающий стук колёс. Или реальность просто схлопнется, лопнув от непереносимой тонкости. Пролетит ли у меня перед глазами вся жизнь, как пишут об этом. Хотя это будет слишком короткий и скучный сериал, который вряд ли возьмут на Netflix. Испытаю ли я боль, разрывающую, резко-красную, или сознание просто отключится? Или моя душа, сущность или что там ещё отличает человека от всего остального, вылетит из ненужного тела и, сидя на краю платформы, будет наблюдать за развитием событий. За тем, как словно в замедленной съемке, крики ужаса растянут рты, как смешается эта толпа, такая сосредоточенная на себе секунду назад, пригвождённая кошмаром момента.

Думаю, через минуту большая часть этой толпы хлынет в электричку на противоположном направлении, чтобы успеть по своим делам, оставив на опустевшем бетоне лишь кучку жадных до подробностей зевак, черпающих адреналин в чужой боли и несчастьях.

Я открыла ноутбук:

– Окей, Google. Самоубийство в метро и на железнодорожных путях.

Страница поиска запестрила обилием ссылок, большинство которых вело на видео с предупреждающей надписью для особо нежных и информацией о содержащемся насилии, но моё внимание привлёк странный заголовок – Красный Осьминог. Нажатие мышки отправило меня на страницу, но кроме названия и аватарки с какими-то красным месивом, отдаленно напоминающим щупальца морского гада, там была лишь кнопка "Отправить запрос на добавление в группу"

Секундная пауза. Отправить.

Она бежала по бесконечному коридору, стены сочились сыростью, периодически за шиворот тяжело падали холодные капли, противно скользили по спине. Дыхание царапалось в горле, Саша задыхалась от быстрого бега. Усталость уже сковывала мышцы, заставляя их деревенеть. Резко закололо в боку. Она остановилась, и сразу же ее нагнал шелестящий шепот:

– Наша, наша, наша… – бесплотные голоса множились, переплетались под сводчатым потолком, ватой забивались в уши. Приближались, нарастали.

Мурашки покрыли руки и ноги. Сашу передернуло. Она снова побежала, спасаясь, дрожа. Темнота навалилась разом, вязкая и живая. Черным потоком смыла все ориентиры. Сердце пропустило удар, еще один и понеслось галопом, судорожно забившись, сквозняк острыми когтями полоснул по внезапно взмокшей беззащитной спине. Шелестящий беспощадный ужас сковал ноги, но она знала, что должна бежать. Бежать изо всех сил. Иначе тьма настигнет ее, раздавит, поглотит.

– Наша, наша, нашшшааа… – голоса не отставали, нарастали.

Саша бежала и бежала, отчаяние переполняло легкие, мешая набрать достаточно воздуха, последние силы иссякали. Впереди показалась дверь – спасение?

Призрачная надежда придала ей ускорение, немного, немного, еще чуть-чуть. Руки касаются влажного дерева, упираются, толкают, не открывается. Ручка! Должна быть ручка, в темноте руки шарят по шершавой поверхности, наталкиваются на холод металла, покрутить, дернуть – заперто!

Она в ужасе прижимается спиной к двери. Голоса нарастают. Сумрак наполняется тьмой, что-то неотвратимо приближается.

– Наша, наша, нашшшааа…

Ближе, ближе…. Глаза выпучиваются, пытаясь разглядеть то, что прячется во мраке. Что-то черное, бесформенное заполняет коридор. За спиной дверь, другого пути нет. Прижаться, съежиться, стать еще меньше.

– Наша, наша, нашшшааа – голоса заполняют пространство, они уже повсюду, сейчас они накроют ее.

Резко подскочив, Саша открыла глаза в собственной комнате. Еще пару раз резко вздохнула, просыпаясь. Сон еще был где-то рядом, ощущался в мокрой от пота пижаме, ютился по углам, куда не попадал свет уличного фонаря. Сердце колотилось. Девушка привычно выровняла дыхание, вдох – раз-два-три – выдох – раз-два-три-четыре, вдох и через три секунды выдох. Пульс успокаивался, перед глазами уже не мерцали черные круги. “Всё в порядке, всё хорошо. Это просто сон, просто приснился кошмар”, – привычная мантра крутилась в еще замедленном от сна мозгу.

Привычно зеленым моргали часы на столике у кровати, шумно сосало в животе и хотелось пить. “Сны это самый лучший способ разобраться в своих воспоминаниях, разобраться в том, что с тобой произошло” – не ко времени всплыла фраза со вчера прослушанного семинара. Постепенно кошмар отпускал ее из своих лап, с трудом она поднялась с кровати, в груди еще бешено колотилось сердце, ноги не слушались.

"Надо сделать всего три шага", – она знала свою комнату наизусть, хотя темнота рисовала непонятные силуэты на местах знакомых вещей.

"Три шага, со мной всё в порядке, это просто был сон", – крутилось в голове заевшей пластинкой. Вдохнув и выдохнув по схеме еще три раза, Саша быстро шагнула и включила свет.

Распахнула шторы, за окном только-только начали проступать очертания соседних домов, девушка привычно оглядела пустую улицу, более внимательно темные углы и подворотню напротив, черная стена парка была непроницаема. Саша вздохнула и вернулась в кровать. Укуталась одеялом, ноги успели замерзнуть.

Точно также мерзли ноги в детстве, когда она жила летом у бабушки, как бы жарко не было днем, ночью прохлада из леса окутывала дом, пробиралась в сени, холодила пол в сенях, и прежде чем выбежать на крыльцо нужно было пробежать по ледяным половицам, ноги мерзли, но тогда это было даже весело. Такая холодная прелюдия перед первым поцелуем солнца, лучи которого уже золотили деревянную обрешетку крыльца.