Успокоив себя в очередной раз тем, что я не буду травить принца и что-нибудь потом обязательно придумаю, я отправилась к Тарису, по пути вспоминая инструкцию: “Четвертая – романтичное настроение, предчувствие любви (смутное)”

Интересно, как именно проявится смутное предчувствие любви у этого всегда сдержанного, элегантного и чуточку чопорного принца?

– Где пропала? — по-свойски перехватил меня по дороге Детис. — Принц ждет десерт.

И бросил мимолетный взгляд на тарелку, убедился, что печенье то же самое.

Кивнув ему, я быстро-быстро переместилась к уединной нише Кантарисса.

– Опять вы?

Мне показалось, или при виде меня властный потомок грозных василисков слегка вздрогнул?

– Соблаговолите принять это печенье ручной работы, — поклонилась я.

– А почему его так мало? — удивился принц.

– Ваша охрана хотела убедиться, что оно не отравлено.

– Надоела уже эта перестраховка, — вздохнул Кантарисс, — знают же, на меня вряд ли что подействует.

Он осторожно взял лимонное печенье. Откусил и зажмурился.

– Надо же, какой интересный ансамбль. Необычно, пикантно. Мне нравится. Вы так и будете стоять и смотреть?

– Вы водичкой запейте, а то подавитесь, — заботливо сказала я, — мне очень важно было понять, как вы оцените наш новый рецепт.

– Хорошо оцениваю, — он смотрел на меня как-то настороженно. Даже не по себе стало. А потом послушался, глотнул воды из стакана и потянулся за вторым печеньем.

– Как по мне, пряностей можно было чуть меньше. Но я доем, вы не волнуйтесь так!

Наверное, видок у меня слишком напряженный, что он таким успокаивающим тоном разговаривает, как с ненормальной.

Убедившись, что принц съел оба печенья, я сделала книксен, как себе его представляла, забрала грязную посуду и чуть не бегом удалилась восвояси, чувствуя спиной озадаченный взгляд повелителя.

Ноги, кажется, скоро отвалятся. Руки тоже, но хотя бы сейчас мне ими не работать и не ходить! А вот нижним конечностям придется еще до комнаты меня нести.

На академию Оридора уже спустилась прекрасная зимняя ночь, когда я выползла из кухни, перемыв тонну посуды. Скорее бы уже закончилась моя трудовая вахта посудомойки. Я рассчитывала, что сегодня меня от нее освободят, но шеф напомнил, что несмотря на свою удаль, магию и умение обращаться с фольгой, я все еще новичок. А значит грязные тарелки ждут.

Уходила я последней, хотела позвать с собой своего рыжего фамильяра, но не нашла. Испытала при этом острое чувство одиночества. Пушистый хвостатый зверек был хоть кем-то моим в этом чужом мире, где правят змеи.

Кстати, о змеях. Стоило о них вспомнить, я услышала этот звук вновь. Шелест листьев, хруст веток, сминаемых огромным телом, и шипение.

— С-с-с-трас-с-ствуйте, Ли-с-с-са…

Поспешно натянув на голову капюшон, я порадовалась, что забыла снять бандану вместе с фольгой, и подождала, когда мой ночной собеседник примет человеческий вид.

– Доброй ночи, ваше высочество, — поприветствовала я молодого человека в белом пиджаке, рассматривая, как в лунном свете на его щеках переливаются остатки синей змеиной чешуи, постепенно втягиваясь в кожу.

– Я же просил называть меня Тарис, Лиза, — мягко пожурил меня принц.

Он так различался со своей дневной, светской ипостасью! Аристократ, отстраненный и слегка высокомерный. Предпочитающий свой узкий круг общения и факультет для избранных. Все это при свете дня, когда на него смотрят сотни глаз ожидающих приказаний подданных.

И ночной Тарис, разговорчивый, склонный к философии, ироничный и легкий собеседник.

– Почему вы так поздно возвращаетесь домой, Лиза? — спросил меня принц.

– Была в библиотеке, — потупила я взор. Мне не хотелось признаваться, что я работаю на кухне помощницей, тогда он без труда установит мою личность.

– Вы, наверное, лучшая студентка на вашем потоке, столько прилежания! — одобрительно сказал Тарис.

– Ой, скорее, отстающая, поэтому постоянно пытаюсь подтянуть свои знания.

– Еще и скромная! Сколько достоинств!

Голос правителя потеплел, заставив мое сердечко затрепетать. Снова в его присутствии со мной происходит то, чего бы мне совсем не хотелось.