— Но тебе же всё равно нечем заняться, — улыбнулась Нарнис. — Почему бы не помочь?

— Потому что я ненавижу Тэлери, — глаза сына Нолофинвэ загорелись. — Это трусливые слизняки, презренные и жалкие. И никто, даже ты, не заставит меня им помогать. Я убивал их, Нарнис, и сделал бы это снова. С превеликим удовольствием. Я тебя пугаю? — Финдекано усмехнулся. — Не знаю и знать не хочу, что говорит мой отец и его лизоблюды, но я сам был здесь, я сам видел, как принц Вольвион кого-то нарядил в свои доспехи и заставил вызвать на поединок Феанаро, чтобы выиграть время и сбежать. У этого паренька не было шансов, понимаешь? Вот она, суть всех Тэлери. Пусть сами ищут своего трусливого собрата.

Нарнис задумалась. Взяв в руки ладонь мужа, она просто гладила ее, ничего не говоря, и это устраивало обоих.

Менестрель никому ничего не должен

— Обречё-о-онная ста-а-а-ать звездо-о-ой…

Так звучало пророчество…

Но крадётся с тех по-о-о-ор за мно-о-о-ой,

Словно тень, одино-о-очество-о-о…

Феанаро поднял глаза от чертежа и совершенно серьёзно посмотрел на сына, развалившегося на его постели.

— Не обращай на меня внимания, пап, — отмахнулся Макалаурэ, — просто песенка привязчивая.

В покрасневших глазах менестреля был нездоровый блеск, ясно дававший понять, что эликсиров он выпил гораздо больше, чем требовалось для снятия боли.

— И не знаю, когда-а-а про-о-о-ойдё-о-от

Полоса эта чё-о-о-онрна-я-а-а-а…

— Канафинвэ, — Феанаро снова посмотрел на чертёж, — я тебя не для этого ждал.

— А для чего ещё нужен менестрель, если не для пения?

Куруфинвэ усмехнулся.

— Ты прав. Я хотел обсудить твои способности творить магию музыки, и, сын, вот эта песня станет идеальным оружием против врагов, особенно, если ты будешь петь её после приема травяных настоев.

— Я сейчас с Нельо разговариваю?

Феанаро нахмурился. Да, его старший сын всегда говорит о песнях брата нелицеприятные вещи, обычно незаслуженно, притом, что сам за всю жизнь не сочинил ни одной.

— Канафинвэ, — продолжил Феанаро, — ты умеешь заставить слушать себя, и кроме твоей музыки никто ничего не замечает. Ты должен научиться применять это в бою.

— Менестрель никому не может быть должен, — мечтательно произнес Макалаурэ, — мы выше этого. Обречё-о-о-онная ста-а-а-ать звездо-о-ой… Прости, папа. Я случайно.

Поняв, что сейчас разговаривать с сыном бессмысленно, Феанаро перестал обращать внимание на его пение и переключился на чертежи.

С конструкцией арбалетов различной мощности и дальнострельности было все понятно. Ручные или передвижные, заряжаемые стрелами или копьями, с одним, двумя и даже тремя спусковыми механизмами, арбалеты просты в производстве, и станут первым сделанным в Средиземье оружием.

Отплывая на разведку, Нельяфинвэ отдал отцу целую гору схем, с которой ещё предстояло разобраться, и среди бесконечных планов сражений на различной местности старший сын набросал возможные проекты крепости Моргота, которую придется штурмовать. Если хоть одно предположение будет верным, можно считать, повезло.

Но какой бы ни была крепость, в любом случае нужны орудия, способные забросить за стену… Что? Камни? Горючую смесь и огненные стрелы? Из чего делать легковоспламеняющуюся жидкость? Как обработать наконечники, чтобы они не гасли в полете?

— Почему-у-у жестока ты, моя судьба-а-а-а-а?

Феанаро посмотрел на внезапно подавшего голос сына, который вроде бы спал.

Из чего в Средиземье строят стены? Отец говорил про мрамор. Мрамор всё помнит…

«И я помню, — закрыл глаза Феанаро, чувствуя, как становится тяжело дышать. — И не забуду никогда. Спи спокойно, папа. Твой сын отомстит за всю пережитую боль».

Чайки не лгут

Смотря, словно загипнотизированный, на кружащихся чаек, собравшихся в стаю и напоминающих зарождающийся смерч, Морифинвэ дождался, когда Тьелко устанет ждать начала разговора, занервничает и что-нибудь скажет первым.

— Морьо, что ты хотел? — Туркафинвэ постоянно теребил остриженные волосы, левая рука всё ещё была в бинтах. — Зачем ты заставил меня перебираться к тебе на посудину?

— Затем же, зачем и нашего Мелкого.

— Пользуешься тем, что он отошёл и не слышит? — Туркафинвэ не был настроен ни шутить, ни вообще разговаривать.

— Я слышу, — отозвался Питьяфинвэ откуда-то сверху, — отомщу позже.

— Морьо, что тебе нужно? — устало произнес Туркафинвэ.

— Посмотри вокруг, — все так же наблюдая за чайками, отрешённо произнес Карнистир. — Видишь их? Они везде. Их слишком много. У меня от них в глазах рябит.

— От чаек? — Тьелко сжал кулаки. Морифинвэ умеет выводить из себя.

— Нет, — мечтательно улыбнулся Морьо. — Чайки хорошие. Только клювы у них мощные, глаза вышибут на раз. Хорошо, что они безмозглые и не нападают стаями на тех, кто крупнее.