Совесть моя была почти что спокойна. Ведь я действительно не пойду никуда, кроме как в спальню. Просто в чужую, вот и всё. А к полуночи я стопроцентно вернусь, попросив кого-нибудь меня проводить.

Артур ничего даже не узнает, зато я наконец разобью своё чёртово неведение.

Оказалось, Борис жил в местном аналоге пентхауса. То есть в пафосных апартаментах на чердаке.

Чтобы попасть туда, нужно было воспользоваться межэтажным порталом. Таких «лифтов» в Форване было множество.

Каждый портал выглядел как огромный цветок лотоса, растущий посреди искусственного пруда. Рядом на табличке указывались этаж и крыло университета, куда этот портал вёл. Ты вставал в сердцевину мясистого, прохладного бутона, и лотос резко хищно захлопывался. Несколько секунд бело-розовой тишины и паники, а когда лепестки открывались вновь, ты был уже на другом этаже.

Это был интересный способ перемещения, единственный минус — даже вдвоём в таком цветке тесно. Приходилось пользоваться им по очереди. В часы пик перед лекциями, как объяснял мне Артур, легче взбежать по лестнице.

Когда мы перелетели наверх, Инес подвела меня к деревянной двери с табличкой «Спальня Бориса Отченаша. Вход на ваш страх и риск». За дверью было изумительно тихо… Как и во всём коридоре. Я резко засомневалась: а существует ли вообще упомянутая вечеринка?

Но отступать было поздно: Инес уже кивнула мне и ушла. Мне не хотелось догонять её и огоро-

шивать новой просьбой: мол, я передумала, верните меня обратно, я такая непостоянная, ходячий махровый стереотип о женской логике, — поэтому я всё-таки постучалась.

Несколько секунд спустя дверь открылась…

Изнутри вырвались густые клубы дыма, неразборчивые разговоры и некая этническая музыка. От такого внезапного контраста с пустым коридором я отшатнулась и чуть не обсыпала себя эклерами.

— О! Ты пришла! — хрипло промурлыкал Борис, стоявший в дверях. На сей раз он был облачён во что-то вроде импровизированной греческой тоги. То есть, фактически в простыню, небрежно завязанную на плече. Поверх болталась серебряная цепочка с портретом Гомера.

Бор сграбастал меня за руку, приветственно чмокнул куда-то в район уха и втащил в комнату.

— У меня звуковая глушилка на двери стоит, чтобы никому не мешать, — объяснил он. — Ты еду притащила? Ну ничего себе! Эй, народ, это Вилка, знакомьтесь! Дружите с ней, но не трогайте: это будет моя девочка, — и тотчас чуть тише, только мне: — Да шучу я. Шучу: пусть трогают тоже, конечно же, ахаха! Да не, не смотри на меня так, я же снова шучу. Или нет? Хм, какой я загадочный, а?

Смотрела я и впрямь диковато, потому что от дыма у меня с непривычки немедленно заслезились глаза. Что касается шуточек Бориса — я просто не успевала на них отреагировать. Для этого требовалась особая сноровка, которая, возможно, была у меня в студенческие годы, но за время мирной жизни после выпуска успела полностью испариться.

В центре спальни я разглядела несколько силуэтов. Юноши и девушки расслабленно полулежали среди подушек. Тут и там стояли свечи, чёрнокрасные блюда с фруктами и сырами, кувшины для вина и глиняные бокалы. На полу валялись игральные кости, в пепельницах возвышались шаткие башни из окурков, а в углу комнаты сидел кто-то маленький и бородатый и играл на лире.

— Это Орфей, он гном и фанатик, — кивнул на него Борис и усмехнулся, узрев моё удивленное лицо. — Я люблю развлекаться по-разному: народ потихоньку просвещаю, да и самому прикольно. То вавилонскую пати закачу, то римскую — чтобы с конями, пожаром и рыболовной сетью обязательно. Ну а сегодня мы вжарили по Греции. Орфей каждый раз так вдохновляется, что меняет имена сообразно случаю.

— Привет, Орфей, — только и смогла ответить я.

Гном зыркнул на меня из-под густых чёрных бровей и вдохновенно ударил по струнам.

— Привет, Вилка! — меж тем радостно окликнула меня одна из девушек на полу. Это оказалась Мэгги — тоже в тоге, с лавровым венком на макушке. Какой-то парень натирал ей ноги маслом, а Мэгги между тем увлечённо декламировала стихи из маленькой кожаной книжечки. «Сапфо», — прочитала я на обложке.

Вот это да. Кажется, Бор и впрямь их просвещает: нашёл же где-то лирику поэтессы с острова Лесбос…

— Приди, Киприда,

В чащи золотые, рукою щедрой Пировой гостям разливая нектар, Смешанный тонко, —

с восторгом завывала Маргарет.

— Иди в ванной переоденься, — велел Бор, вручая мне простыню и венок.

Мы познакомились с ребятами.

Помимо Бориса и Мэгги, на вечеринке было пятеро студентов и один парень в преподавательской мантии, который представился скрежещущим голосом:

— Иньч, Младший Мёрклый.

— А что это за должность? — заинтересовалась я, потому что вспомнила, что во время нападения Тварей на кампус этих самых Младших Мёр-клых звали в бой наравне с преподавательским составом.