Большинство фильмов паршивы, а паршивы они потому, что те товарищи, за которыми последнее слово, в действительности не знают, как работает сюжет и персонаж. До Голливуда до сих пор не дошло, что необходимо поднимать писателя до того же чина, что у продюсера, режиссёра и (не побоюсь этого слова) руководителя студии.

Я написал три романа. «Крёстный отец» не дотягивает до двух предыдущих. Я писал его, чтобы заработать. Мой первый роман, «Тёмная арена» (1955), получил главным образом весьма добрые отзывы, подразумевавшие, что я писатель, за которым стоит следить. Разумеется, я решил, что стану богатым и знаменитым. Книга в сухом остатке принесла мне 3 500 долларов, и я тогда не знал, что мне предстоит ждать ещё целых пятнадцать лет.

Мой второй роман, «Счастливая странница», был опубликован десятью годами позже (1965) и в таком же сухом остатке принёс мне 3 000 долларов 1 . Я быстро катился под гору. Однако некоторые отзывы на книгу были необыкновенно положительными. «Нью-Йорк Таймс» назвали её «малой классикой». Она понравилась даже мне самому, и я нескромно подумал, мол, вот оно – искусство.

Во всяком случае, я возомнил себя героем. Однако мой издатель, «Афиниум», известный как издательство элитное, больше заинтересованное в беллетристике, нежели в деньгах, был не в восторге. Я попросил их об авансе, чтобы приступить к следующей книге (которая стала бы БОЛЬШОЙ классикой), и редакторы сохранили невозмутимость. Они были вежливы. Доброжелательны. И указали мне на дверь.

Я поверить не мог. Я вернулся домой и перечитал все отзывы на мои первые две книги (плохие я пропускал). Тут была какая-то ошибка. Во мне, по меньшей мере, признавали настоящий талант. Послушайте, я был прирождённым писателем, честно, подлинным художником с двумя благосклонно принятыми романами за плечами, каждое слово в них было мной выстрадано, было моим. Никто мне не помогал. Не может быть, чтобы теперь издатель отказывался дать мне аванс за новый труд.

Короче, мы ещё разок переговорили. Редакторам не понравилась идея следующего романа. Попахивало очередным провалом. Один редактор с сожалением заметил, что если бы в «Счастливой страннице» было побольше про всякую мафию, возможно, книжка принесла бы больше прибыли (один из второстепенных персонажей выступал в роли бандитского босса).

Мне было сорок пять, и я устал художничать. Кроме того, я задолжал 20 000 долларов родственникам, финансовым компаниям, банкам, разным букмекерам и ростовщикам. Было самое время расти и расходиться, как советовал когда-то Ленни Брюс 2 . Поэтому я сказал моим редакторам типа, лады, напишу я книжку про мафию, только подбросьте мне деньжат для старта. Они мне в ответ, мол, никаких денег, пока ни увидим сотню страниц. Я пошёл на компромисс и набросал эскиз на десять. Они снова указали мне на дверь.

Невозможно передать то ощущение отвергнутости, урона, депрессии и ослабления воли, которое подобные манипуляции производят на писателя. Однако этот случай ещё и просветил меня. Я был достаточно наивен, полагая, будто редакторы переживают за искусство. Они не переживали. Они хотели делать бабки (пожалуйста, не говорите «Не может быть»). Они занимались делом. Им было важно, чтобы сошлись капитальные вложения и фонд оплаты труда. Если какой-то лунатик вздумал творить произведение искусства, пусть ковыряется за свой счёт.

В искусство я верил по-настоящему. Я не верил в религию, в любовь, в женщин или мужчин, не верил в общество и философию. Но сорок пять лет я верил в искусство. Оно приносило мне то успокоение, которое я не находил больше нигде. При этом я понимал, что никогда не напишу ни одной книги, если следующая не окажется успешной. Психологическое и экономическое давление будет таким, что я просто его не вынесу. Я не сомневался в том, что смогу написать коммерчески успешный роман, если захочу. Мои пишущие друзья, моя семья, мои дети и мои кредиторы – все дружно заверяли меня, что время пришло: либо дерись, либо заткнись.

Я был готов, у меня был план на десять страниц… однако никто меня не брал. Шли месяцы. Я трудился на ряд приключенческих журналов, редактировал, писал фрилансом рассказы, а издатель, Мартин Гудман, обходился со мной лучше, чем любой из его предшественников. Я был согласен забросить романы, ну, разве что до старости, как пустопорожнее хобби. Но однажды ко мне в журнальный офис заглянул один мой друг-писатель. Из природной вежливости я подарил ему экземпляр «Счастливой странницы». Через неделю он вернулся. Сказал, что я большой писатель. Я угостил его отменным обедом. За обедом я поделился с ним несколькими забавными историями из жизни мафии и моим планом на десять страниц. Он возбудился. Организовал мне встречу с редакторами из «Г.П. Путнамс Санс». Редакторы тупо просидели час, слушая мои мафиозные байки и сказали, мол, дерзай. Кроме того, они дали мне 5 000 долларов задатка, просто так, и я отчалил. Я уже был готов уверовать в то, что издатели тоже люди.

Заполучив деньги «Путнама», разумеется, я не стал трудиться над книгой (к счастью, часть аванса выплачивалась после передачи полной рукописи, а не то я бы никогда её не закончил). Дело в том, что на самом деле никакого «Крёстного отца» я писать не хотел. А хотел я написал другой роман (чего так и не сделал и не сделаю – сюжет гниёт так же, как и всё остальное).

Все мои журнальные друзья-редакторы сказали, чтобы я навалился на книжку. Они все были уверены в том, что она принесёт мне несметные сокровища. У меня уже набралось достаточно неплохих историй, карты сами шли мне в руки. Все, кого я знал, говорили, мол, пора браться за дело, так что в итоге я взялся. И уволился с работы.