Ладно, закругляюсь. «Крёстный отец» стал номером 1 в списке бестселлеров США, продержался шестьдесят семь недель в списке «Нью-Йорк Таймс», был номером 1 в Англии, Франции, Германии и других странах. Его перевели на семнадцать или двадцать языков – я сбился со счёта. Мне рассказывают, что это самая быстро и успешно продающаяся книжка в мягком переплёте всех времён или будет таковой, когда вместе с фильмом выйдет новое «киношное издание», однако нельзя верить всему, что издатели говорят авторам. Хотя Ральф Дай из «Фосетта» показал себя надёжным парнем и рекламировал книгу всеми правдами и неправдами. Даже заплатил то, что мне, по его словам, причиталось. Это, конечно, успех, и я помню то время, когда трудился над романом. Жена как-то послала меня в супермаркет. Дочь попросила отвезти её к подруге. Сына нужно было подбросить на футбольную тренировку. Я взорвался. Говорю:

– Боже правый, вы что, народ, не знаете, что я работаю над книгой, которая может принести мне сто тысяч долларов?

Они посмотрели на меня и дружно расхохотались.

Книга получила гораздо более лестные отзывы, чем я ожидал. Как же жаль, что я не написал её получше! Она мне нравится. В ней есть энергия, а ещё мне повезло создать центрального персонажа, которого публика восприняла поистине мифическим. Однако писал я её ниже своих дарований.

Я читал литературу о Голливуде, о том, что они сделали с Фицджеральдом, Натаниэлем Уэстом и романистами в целом.

У меня уже был один поучительный опыт с кинопродюсерами из Голливуда. В начале того же года мой агент позвонил мне и попросил приехать в Нью-Йорк повидаться с Джоном Форманом, который продюсирует большинство фильмов Пола Ньюмана. Я живу в пятидесяти милях от города и терпеть не могу Нью-Йорк. Однако агент сказал, что Джон Форман прочёл «Счастливую странницу», влюбился в книгу и хочет сделать фильм. Он большая шишка. Так что мне лучше отправиться в путь.

Я отправился, и оно того стоило. Джон Форман был мотором. На протяжении трёх часов он говорил о моей книге, как она ему нравится, как он исполнен решимости снять по ней фильм. Процитировал все лучшие места. Ему нравилось всё, что того заслуживало. Я был в восторге и впечатлён. Фильм определённо получится. На прощанье он сказал, что свяжется с моим агентом на следующий день и оговорит финансовые детали контракта.

Больше никто и никогда его не видел.

Так что меня совершенно не интересовало, как Голливуд поступит с книгой в качестве основы для фильма, если только я сам ни окажу им в этом помощь. Но однажды я взял в руки газету, и в ней говорилось, что Дэнни Томас хочет сыграть роль крёстного отца. Я запаниковал. Мне всегда казалось, что это роль для Марлона Брандо. Поэтому я через общего знакомого, Джеффа Брауна, связался с Брандо, написал ему письмо, и он оказался настолько мил, что ответил мне звонком. Мы побеседовали по телефону. Книгу он не читал, однако заверил, что студия никогда не наймёт его, если только на этом ни настоит какой-нибудь сильный режиссёр. По телефону он был вежлив, однако прозвучал не слишком заинтересованным. На этом всё и закончилось.

В тот момент я не знал, что «Парамаунт» решила фильма не снимать. Причина крылась в том, что они уже выпустили фильм под названием «Братство» – тоже про мафию – и он оказался катастрофой, как с точки зрения критики, так и финансово. Когда я посмотрел «Братство», мне показалось, что они отдали первые сто страниц моей рукописи настоящему сценаристу-шаблонщику и велели написать нечто проходное. Потом они взяли на главную роль Кёрка Дагласа, а чтобы продемонстрировать, насколько он милый гангстер, всю дорогу заставляли его целовать детишек. Потом они убили его руками его же родного брата по приказу начальства.

Посмотрев ту картину, я рассердился не потому, что «Парамаунт» толкнул меня на панель. С этим всё в порядке. Работая на журналы, я в своё время сам писал шаблонные вещицы. Но я возненавидел откровенную глупость этого фильма, язык, всю концепцию, всё недопонимание мира мафии. Чего я тогда не знал, так это что финансовая катастрофа в прокате заставила руководство студии понять: фильмы про мафию не приносят денег. И только когда «Крёстный отец» стал супербестселлером (шестьдесят семь недель в списке «Таймс» давали этим жуликам право так его называть), они решили делать фильм.

В конце концов, Ал Радди, продюсер, был поставлен на фильм, приехал в Нью-Йорк, встретился с моим агентом и сказал, что «Парамаунт» хочет, чтобы я написал сценарий. Бюджет будет небольшой, уточнил он, поэтому они не готовы предложить мне много. Я отказался от этого предложения. Они нашли ещё денег и процент, и я согласился повидаться с Алом Радди. Мы встретились в «Плазе» за ланчем. Он был высоким, долговязым парнем с тонной нью-йоркского обаяния.

Он был так мил, что я подумал, может быть, прокатиться в Калифорнию стоит. Его вызвали к телефону в Эдвардианскую Комнату «Плазы», и он элегантно извинился.

– Боже, – сказал он, – это киношное дерьмо, но я должен ответить.

Я поболтал с его женой и был очарован, когда она извлекла из своей сумки миниатюрного живого пуделя, который успел только взвизгнуть, как молния над его головой снова сомкнулась, прежде чем взбешённый метрдотель сообразил, откуда доносится звук. Похоже, Ал с женой таскали эту умнейшую зверюгу повсюду. Сидя в сумке, пудель помалкивал. Под конец ланча я был очарован ими обоими и пуделем и согласился написать сценарий.