Шрифт:
– Как же красиво у вас! – ахнула Ева, когда впервые вошла в ее дом.
– Проходи-проходи, – ласково ответила хозяйка.
Русская печь показалась Еве размером с маленький домик. Белые занавески в мелкий красненький цветочек обнимали печку со всех сторон аккуратными трогательными драпировками. Со скрытой за тканью плитой, лежанкой и закладкой для дров печь стояла в середине дома, как любимая куколка в нарядном платье.
Обстановка была новой и необычной. После небольших городских квартир Ева и Лиза с восторгом окунулись в деревенскую жизнь. Вставали рано, катались на телеге с настоящей лошадью, собирали молоко в 40-литровую флягу, чтобы сдать в колхоз на переработку. На солнечных полянах ждала девочек пузатая ягода, пахучие цветные поля казались цветочным океаном среди лета, грибы-дождевики, что взрываются, когда наступишь, вызывали приступы хохота.
И здесь текла речка! Быковка. Она оказалась совсем мелкой, купались без взрослых. И никого не смущало, что вместе с коровами.
Перед школой мама обнаружила у детей вшей.
– Как угораздило вас купаться с коровами? – ругалась она, прочесывая головы девочек частым гребнем.
– Мы не зна-али! – отпирались Лиза и Ева.
– Зато теперь знаете! – негодовала мама и намазывала проборы на головах средством от паразитов. – Если не поможет, налысо побрею.
– Нет, пожалуйста, только не э-это!.. – заревела Ева. – Я не могу в школу лысая прийти. Все смеяться будут.
– Уже случилось, отрастут, – отрезала мама.
«Боженька, пожалуйста-пожалуйста, пусть подействует лекарство! Только не налысо, только бы не побрили», – горячо молила Ева про себя. Слезы ужаса и надежды обжигали щеки.
К ее огромному облегчению, мазь, мамин кропотливый труд и детская вера в чудеса сработали идеально. Вши у сестер больше не заводились. Заодно и желание купаться с коровами как отрезало, чему родители несказанно обрадовались.
Ева пошла во второй класс с блестящими волосами до лопаток и снова светилась счастьем.
Глава 5. А могла бы стать великой
Труды и английский в школе радовали, остальное – удручало. Ева не любила вставать в 7 утра и идти в снег или дождь целый километр в одну сторону, а потом обратно. Она просыпалась, предчувствуя леденящую черноту этой дороги. Каждое утро с сестрой выходила в открытый космос.
– Ненавижу школу! – кричала Ева.
– Чтоб она сгорела! – вторила ей Лиза.
Как все это 10 лет выдерживали родители, остается загадкой. Лишь когда Ева сама стала мамой, а ее дочь – школьницей, вдруг осознала, как изводила всех вокруг ежедневным недовольством. Она по полной программе получила ответную порцию утренних протестов, нытья, слез и криков от дочери. Правильно говорят: любите внуков, они отомстят вашим детям.
В 11 классе Ева подсчитала, что потратила на дорогу в школу и обратно целый месяц жизни. 30 ежедневных минут каждые 9 месяцев на протяжении 11 лет.
Мама вела биологию. Задачи по генетике, проверка знаний зачетами, билетами, никаких подсказок дочери, даже когда та подмигивает уже двумя глазами… Так по-взрослому.
Ева все детство училась танцевать. Безрезультатно. В пару всегда ставили не тех. Это бесило. Весь первый класс на ритмике мечтала скакать польку с кругленьким черноволосым мальчуганом. Не сложилось. С бальными танцами в пятом классе вышла нелепость: Ева никуда не собиралась, но мама все решила сама и нашла ей партнера. Антона. На год старше, маленький, молчаливый, угрюмый, он все время ходил в одном и том же зеленом свитере с синими ромбами. Хотелось закричать: «Ааа-аа! Помогите!» – и убежать. Зато подруге партнер достался – закачаешься. Красивый, белокурый, глаза голубые, ресницы длинные. Вот бы с ним и венский, и чарльстон. Ходила, чтобы любоваться.
Завидовала.
– Ча-ча-раз-два-три… Колени до конца выпрямляйте! – разливался учитель по школьному актовому залу легким корейским акцентом.
– Слоу-слоу, квик-квик. Наоборот! Слоу – медленно, длинно, квик-квик – быстро, мелко, – пытался спасти пару Евы преподаватель.
– Дваа-трии-четыыре. Не торопимся.
Квикстеп нежно любила, румбу не понимала, ча-ча-ча не выносила. Что делала в зале? Сама не знала.
Вторник, четверг. Потеющие ладошки, неловкость, его колючий свитер.
Узкие черные брюки, вечно натянутый носок туфли преподавателя скользил по полу и демонстрировал движения, которые невозможно повторить.
Ева танцевала чуть лучше дерева, забывая все сразу же. Антон страдал молча. Его бесила Ева и свитер, но другого не имел. «Зря согласился», – думал с досадой.
Промучились целый год.
Пришел день, когда учитель кореец назначил дату конкурса.
Ева впервые натянула на себя чужое полуголое платье для латины и, вздохнув, пошла позориться.
Антон нарядился в голубую рубашку и брюки.
Костюмы не спасли. Если бы присуждали приз «Самая нелепая пара на паркете», они бы победили.
«Ненавижу бальные. Больше ни-ког-да в жизни!» – пообещала себе девочка.
Прошло лето. Мама снова привела Еву на танцы и ушла, не подозревая, что дочь розовой пантерой из мультика крадется за ней к выходу и хихикает.
На этом непослушании позорище в ее жизни кончилось.
Антон же отучился и уехал в Германию. От греха подальше.