– А вы где сейчас? – с тревогой в голосе спросила она.

– Еду в Крым на такси.

– Немедленно возвращайтесь!

– Почему это?

– А мой сон? Если вернетесь, завтра с вами летим в Симферополь.

– Правда?

– Честное слово.

Я вернулся, хорошо заплатив таксисту и извинившись. В предвкушении предстоящего совместного путешествия дома никак не сиделось. Пошел на танцы в санаторий. На открытой площадке отдыхающие отплясывали современные ритмы народов мира. Недолго думая, присоединился к ним, и, закрыв глаза, отдался на волю музыки – прыгая, словно искусанный пчелами мишка. Хоть и музыка не совсем моя, но она способна поднять настроение, и я отплясывал под нее, бодро потея.

Из транса меня вывело прикосновение чьей-то руки. Она принадлежала девушке с пышной прической фиолетового цвета и с настолько серьезным выражением лица, что я сразу понял – она приблизила свои губы к моей щеке вовсе не для поцелуя.

Платье ее было выше колен, лицо миловидное, настроение курортное, обхождение легким и приятным.

– Молодой человек, – сказала она, – потанцуем?

Я не в силах был отказать. Полчаса незаметно пролетели в беспечной болтовне, и я ничуть не удивился, когда она попросила:

– Проводите меня.

Я ведь работал в санатории и прекрасно знаю, что стоит сюда попасть отдыхающим, как начинаются совсем иные разговоры, иные понятия и нравы. Впрочем, дама была из профилактория «Злак», и, провожая ее, я не рисковал быть увиденным моей любимой.

Следующий ее вопрос был:

– Вы умеете наслаждаться жизнью?

Мне осталось только сказать, что ей следует благодарить судьбу, пославшей ей такого нежного и внимательного кавалера в моем лице. Я не впервые общаюсь со скучающими на отдыхе дамами и потому легко умею отлить свои воображение, воззрения и память в принятые здесь формы. Я бываю учтив и очень мил в искусстве тонкой беседы. Это всегда дается легко, если женщина тревожит взгляд, но не сердце.

Короче, когда мы входили в профилакторий, нас можно было почесть счастливой четой. Меж нами царило полное согласие по части того, как провести остаток ночи. Сначала мы спустились в подвал, приобрели в баре коньяк и конфеты. Потом поднялись в ее комнату.

Я заметил, дама моя уже вышла из того возраста, когда от смущения заливаются краской. Но не вышла из того возраста, когда чувства властвуют разумом. Женщины обычно знают, оставшись наедине с малознакомым мужчиной, когда сопротивление чувствам бесполезно. Но я не для секса пошел с этой телкой – мне хотелось поэкспериментировать на тему: что будет делать женщина, когда мужчина не настойчив. Ведь я ни на минуту не забывал, что по соседству работает та, что милее мне всех на свете. Я хотел ее видеть, но не хотел, чтобы она видела нас с этой фифой.

Мы пили коньяк, болтая обо всем на свете и ни о чем. Она рюмка за рюмкой становилась развязней, я наоборот – трезвел и успокаивался, а ведь покой считают заменой счастья. Я дал ей понять, что богат и намереваюсь жениться.

Она откровенно:

– Как же можно вас охмурить?

– Я готов жениться очертя голову. Каждая девушка от двадцати до сорока (моей любимой сорок шесть) может рассчитывать на мое предложение. Милое личико, стройная фигурка, несколько комплиментов журналистике, флоту и космосу – и я попадусь в ее сети. Да едва ли на большее может рассчитывать новый граф Монте-Кристо, только что вырвавшийся из чертог бедности?

Вечер ухаживания за дамой превратился в ночь совращения мужчины.

– Но ведь должен быть и духовный идеал, о котором мечтаете вы!

– Тонкий ум вместе с нежною душой вполне устроят.

– Так ведь это же я! – вскричала она.

– Мне такая нужна для жизни женщина. А на раз… разумеется, я готов несколько сбавить требования, но лишь чуть-чуть и не более.

Практически пьяная она предалась сетованиям, столь же громким, сколь и неподдельным, что все мужики сволочи – в них душу вкладываешь-вкладываешь, а им, кобелям, лишь тело давай. Голос ее прерывался от волнения. Она уже переоделась, и домашний мохеровый халатик выдавал весьма соблазнительные формы, приспособленные природой куда более для выражения радости и веселья, нежели томности и печали. Короткий срез подола на бедрах и глубокий вырез ворота на груди тяжелой артиллерией бомбили глаза мои. Но мимо цели.

Внешние данные и внутренние особенности не должны составлять непременной пропорции. Справедливо это или нет, а бывают несоответствия, которые напрасно пытаются увязать воедино разум и чувства, в итоге напрашиваясь на усмешку.

А впрочем, все это ерунда. Просто я очень люблю другую женщину.

Вскоре незнакомка моя уснула, совсем захмелев. А я, аккуратно уложив ее в постель, побрел домой. Я мог выпить и поболтать за жизнь с любой женщиной, если возникала такая необходимость. Но любить одну, а спать с кем попало – это уже было слишком. Я представлял себе, как любимая моя могла бы отнестись к такой новости.

Я шел тропками и дорожками, мягко освещенными полной луной. Берега полны машинами и палатками отдыхающих, но сегодня никто не нарушал покой наших озер. Никто не пел, не играл на гитаре, не гонял музыку в авто радиоприемнике.

Я мог пройти по асфальту – от ворот профилактория до ворот пансионата. Но выбрал путь берегом по дорожкам и тропкам, которые сегодня волшебно светились и приглашали по ним пройтись. Солончак, словно вымытый, отражал лунный свет с невероятным блеском.

Я взглянул в небеса – полнолуние! Вот, что сводит женщин с ума и бросает в мужские объятия. Моя дорогая тоже женщина и тоже жаждет сейчас объятий. Пожелай мне, луна, удачи – я иду на свидание.