— А при чём тут моё образование? — спросил я, усаживаясь в удобное кресло. Любопытство — мой враг. У меня никогда не получалось его сдерживать даже там, где стоило бы.

— Просто я в университете привык к академической публике, — объяснил он, — а в этом задрипанном Рифейске и поговорить толком не с кем, кроме разве что Анны.

В этот момент я почувствовал себя немного сюрреалистически. Как будто ты пришёл в зоопарк посмотреть на обезьян в вольере, а макака вдруг решила поговорить с тобой о славных студенческих временах.

— В университете? — только и смог спросить я.

— Я окончил университет в Устюге [10] , и там же защитил магистериум. Написал монографию на тему метаморфизма гипабиссальных пород, она довольно известна в среде специалистов.

Я окончательно почувствовал себя в бреду. Макака в зоопарке оказалась университетским профессором, и немедленно возник закономерный вопрос: где же здесь на самом деле вольер и кто из нас в нём сидит?

— Может, мне следует обращаться к вам «м'aгистер»? — осторожно спросил я.

— Зовите Норитом, — снисходительно махнул он рукой. — Кстати, чтоб вы знали: это не имя. Что-то вроде прозвища для посторонних. Имена мы никому не сообщаем.

— А как вы себя называете? Если уж карлы — это нечто другое?

— Да люди мы, люди, — он посмотрел на меня с усталым видом, как бы утомившись от моей тупости. — Вот вы же лесных, например, считаете людьми?

— Для меня это вопрос не столь очевидный, — возразил я. — Они не могут долго существовать вне своих лесов, а обычные люди к ним не могут даже зайти. Насчёт возможности совместных детей ничего не знаю.

— А ведь действительно, — с удивлением сказал Норит. — Меня сбил с толку тот факт, что совместные дети возможны — они, кстати, точно возможны, я знаю случаи. А вот о том, что ареалы обитания несовместимы, даже не задумался. Приятно всё-таки общаться с образованным человеком. Что касается вашего вопроса — есть у нас самоназвание, если уж вам так интересно. Вообще мы называем себя подгорным народом, ну или просто горными. А конкретно тех из нас, кто живёт в Рифеях, зовут рифами.

— Спасибо за объяснение, — поблагодарил я. — Почему-то даже те, кто что-то знает о вашем народе, не желают ничего о вас говорить. Сразу переводят разговор на другое.

— Мы хозяева гор, — усмехнулся он. — Нас стараются не злить, вот и не хотят упоминать всуе. Мы ведь, бывает, и наказываем тех, кто плохо понимает, как надо себя вести.

Насчёт того, что они хозяева гор, я не особо поверил. Таких хозяев здесь, наверное, каждый второй, но определённое влияние у них действительно есть, и я отметил про себя, что ссориться с ними ни в коем случае не стоит.

— Так что у вас за дело ко мне? — поинтересовался Норит, решив покончить со вступлением.

Дело у меня, похоже, не имеет перспективы, как ни печально это признать. Понятно, почему Ренская сомневалась — для старателя нормально подработать проводником, но университетского учёного в роли проводника я категорически представить себе не могу.

— Дело у меня довольно простое, — вздохнув, я всё же решил попробовать. — Нам кое-что нужно в горах примерно в двух — трёх сотнях вёрст к северу отсюда, и нам очень пригодился бы проводник или хотя бы просто знающий горы человек.

— И вы решили обратиться ко мне, — утвердительно сказал он.

— У нас больше нет других вариантов, — развёл я руками. — Попытка найти кого-то из старателей с треском провалилась.

— А, это вы пошумели в свободной зоне? — догадался он.

— Нам ничего другого не оставалось, к сожалению, — объяснил я. — Мы хотели всего лишь поговорить со старателями, но местные решили разнообразить программу встречи.

— Жаль, что так мало убили, — презрительно фыркнул Норит. — Среди обычных-то старателей и так чуть ли не каждый второй мерзавец, а уж по тем, кто сейчас там отирается, давно виселица плачет. Но вернёмся к вам. Что вы хотите найти в горах?

— Мы хотим встретиться с Хозяйкой Перекрёстков, и вход в её домен находится сейчас там.

— Однако! С самой Хозяйкой Перекрёстков! А вы уверены, что сможете пережить эту встречу?

Лично я вовсе не уверен. Подруги считают, что она от нас сбежала, а вот мне кажется, что от нас просто отмахнулись, как от привязчивой мухи. Я уже давно перестал верить во всемогущество Высших, так что к их победной эйфории отношусь с большим скепсисом.

— Мы полагаем, что вполне сможем, — пожал я плечами. — В любом случае, мы собираемся разговаривать, а не воевать.

— В принципе — я говорю, в принципе! — я мог бы вас проводить, просто из любопытства. Мы с ней не дружим, и мне интересно было бы посмотреть на результат вашей встречи. Мы, кстати, зовём её Кратидой.

— Кратидой? — что-то зудело на краю сознания, но я никак не мог вспомнить, где я это имя слышал. — Вы можете что-нибудь о ней рассказать?

— Я о ней и сам ничего не знаю. Кратиду мы не почитаем, не любим, и о ней у нас говорить не принято. У неё есть несколько слуг, и в один прекрасный момент они начали вести себя, скажем так, неподобающе. Мы их наказали, ну, убили то есть, а она в ответ убила наших. Для слуг Кратиды смерть — очень неприятное переживание, но наши-то умерли насовсем! В общем, и мы, и они остались друг другом очень недовольны, и после этого просто оборвали все связи.