Больной О. (ист. болезни № 68668), 21 года, сантехник, патоанатомический диагноз: внутримозговая опухоль левой лобной доли, на задание оценить смысл обеих картинок начинает детально перечислять все, что нарисовано на картине («Последняя весна»). «Мужчина или женщина стоит или лежит, а это две женщины. Здесь кресло, две ножки, а это диван или рояль». А в чем здесь дело? «Какая-то встреча, или она заболела, или венчать ее собираются. По моему соображению, она заболела. А это что же? (Картина „Наташа Ростова…“) Она, видно, босичком. Это подоконник, это ручка, этим открывается рама. Про окошко я сказал, про подоконник сказал, сейчас приступим к этому (указывает на стол). Стол, свечка, это тетрадь или книжка…» И т. д. «Один, два, три пальца (считает пальцы на ноге у Наташи Ростовой). По три пальца не бывает». Посмотрите внимательно и скажите, что происходит, именно происходит на первой картине. «Ну, вот больная девушка». Что она делает? «Смотрит в окно». А за окном что? «Ну, деревья…» И что это значит, в чем смысл этой картины? «Это значит болеет, ха-ха!» А на второй картине что происходит? «Ничего не происходит». Что нарисовано? «Девушка с голой ножкой». Она что, тоже болеет? «Нет, я думаю, она здорова». Что общего у этих двух картин? «Нет общего». А разница есть? «Разница есть: здесь один человек, а здесь четыре, нет, пять». А еще в чем? «Здесь навещают больную, а здесь она наблюдает в окошко».

Мы видим, что у больного продуктивная аналитико-синтетическая деятельность замещена простым перечислением деталей, которые он не сопоставляет, не анализирует в общем контексте. Организация деятельности больного с помощью вопросов ведет к правильной оценке сюжета картин, но не к пониманию их смысла.

Недоступной оказалась больным и оценка смысла серии «Любовь» (см. рис. 5). У больного К. при оценке и сюжета, и смысла картинок возникали несущественные побочные ассоциации, он фиксировал внимание на случайных несущественных деталях картин.

Приведем пример.

Экспериментатор: Что общего в этих четырех картинках? «Общее, по-моему, есть». Что? «То, что погода здесь во всех более или менее устойчивая стоит». Что общее в содержании и смысле картинок? «В смысле общее то, что… сейчас скажу… молодая пара». В чем разница? «Что везде они в разных обстановках. Здесь в комнате (2), там на мостике (1), они на качалке (3), а это вообще непонятно где». Все? «Везде пары, это общее». А о чем речь-то здесь идет? «Ну… это… здесь качаются, тут стоят… на мостике, тут…»

Таким образом, анализ материала опытов, в которых исследовалось понимание у больных с поражением лобных систем мозга, дает основание для следующих выводов.

У этой группы больных нарушено понимание всякой информации — и вербальной, и невербальной, в основе которого лежит патология интеллектуальной деятельности в целом, прежде всего ее ориентировочно-исследовательской стороны.

Преимущественно и первично страдает психологический уровень понимания. Все исследованные нами больные обнаружили непонимание смысла, подтекста сообщаемой информации. Правильное понимание содержания текста или сюжетной картинки сопровождалось безразличным отношением к содержанию, к эмоциональному фону. В работах ряда исследователей выдвинуто предположение, что носителем смысла является интонационно-мимический компонент устной речи, который мысленно воспроизводится и при чтении. Непосредственными носителями смысла в письменном тексте по этой гипотезе являются знаки препинания. В нашем эксперименте больные с лобным синдромом проявляли безразличное отношение к этим компонентам понимания.

Лингвистический уровень понимания за счет сохранности всех обеспечивающих его звеньев (фонематический слух, слухо-речевая память, понимание значений логико-грамматических конструкций) у больных с лобным синдромом первично не нарушен. Однако вследствие того, что лингвистический и психологический уровни понимания взаимодействуют и взаимообусловливают друг друга, грубое нарушение психологического уровня понимания может привести к вторичному нарушению лингвистического уровня.

§ 4. Обсуждение результатов исследования

Сначала рассмотрим экспериментальный материал с точки зрения нарушения лингвистического и психологического уровней понимания, а также попытаемся обозначать психологические механизмы дефектов понимания при разных локальных поражениях мозга.

Полученный нами экспериментальный материал подтверждает существующее в современной психологии и психолингвистике положение о многоуровневой структуре процесса понимания речи и о наличии по крайней мере двух уровней в, его структуре, или, по Л. С. Выготскому, двух планов, лингвистического и психологического.

В обеих экспериментальных группах больных мы наблюдали нарушение понимания речевого сообщения, однако структура и механизмы этого дефекта оказались различными в зависимости от топики поражения мозга. Нарушение понимания речи, возникающее при поражении афферентных систем мозга и идущее в синдроме афазий, проявляется в дефектах понимания фактического содержания сообщения. Психологический уровень первично не нарушается, но может оказаться дефектным вторично, вследствие грубого нарушения лингвистического уровня в структуре понимания речи. Нарушение понимания речи в этих случаях протекает на фоне сохранной личности и поведения больных.

Психологическим механизмом нарушения понимания речи при поражении задних отделов мозга в одних случаях являются дефекты в звене звукоразличения, в других — в звене объема акустического восприятия, в третьих — в звене перешифровки логико-грамматических конструкций на единицы значения, т. е. в патологии собственно речевого процесса. Что касается понимания как составной части речевого мышления, то первично оно не нарушается. Более того, сохранность понимания смысла способствует компенсации дефектов понимания речи. Эти данные получили подтверждение в опытах с наглядно-образной формой мышления, которое было сохранно у этой группы больных.