Примерно раз в полчаса меня укладывали на кушетку и минут двадцать я просто лежала. Один раз даже заснула, но проснулась от того, что врачи начали ругаться. Сравнивая прошлые и теперешние показатели, они не сходились во мнении.

– Я лично делал эти снимки! Ошибки быть не может! – я услышала громкий и даже злой возглас.

– И ты хочешь сказать, что некроз тканей головного мозга у нее сам по себе рассосался? Просто исчез и она чудом исцелилась? Вот только после такого не исцеляются. Есть то, что медицине не подвластно и человеческому телу тоже. Это как раз тот случай и ты это прекрасно понимаешь.

– Да, понимаю, но ее сотни раз обследовали. Все мы знаем, кто она и к ее здоровью относились особенно щепетильно. Одна ошибка и Леманы нас бы убили. Мы их не допускали. Я понятия не имею, что произошло, но поставленный диагноз был правильным.

Я услышала тяжелый вдох.

– Успокойся. Умом я понимаю, что диагноз правильный. Я тоже ее обследовал, как и дюжина других специалистов, но как объяснить то, что теперь на снимках ничего нет, вообще не осознаю.

– Я в таком же непонимании, но этот случай может стать сенсацией. В первую очередь обо всем нужно рассказать Леманам. Если они позволят – следует донести этот случай до дворца. Может, сам король нас услышит. Это же прорыв в медицине.

– Тут дело не в медицине, а в самой госпоже Доми. Но то, что ее тело уникально – это однозначно.

– Да, все же бывают в жизни фантастические случаи, но такого я точно не ожидал.

Я вяло послушала их разговор, после чего перевернулась на другой бок и опять закрыла глаза. Мне не особо хотелось становиться «сенсацией», но даже не услышав четких фраз, я поняла, что с моим телом, кажется, все хорошо.

Это радовало.

***

После того, как меня вернули в палату, я практически сразу заснула, но не прошло и часа, как ко мне наведалось несколько мужчин. Доктор, который сопровождал их, явно этому не был рад.

– Я, конечно, не могу вам указывать, но, пожалуйста, разговаривая с госпожой Доми, будьте осторожны. Она только пришла в себя и мне не хочется, чтобы ее самочувствие ухудшилось из-за плохих эмоций.

Мужчины сухо кивнули и подошли ко мне. Судя по всему, они были из полиции, так как перейдя сразу к делу, спрашивали о том, что я помню о нападении.

– Разве тот мужчина вам все не рассказал, после того, как вы его поймали? – спросила, садясь на кровати.

– К сожалению, нам до сих пор не удалось этого сделать.

Я это прекрасно знала, но учитывая то, что для всех я являлась девушкой, которая только очнулась, мне пришлось изобразить удивление и страх.

На самом деле, это было тяжело. Не просто подбирать правильные слова, но и эмоции. Особенно, когда голова практически не работала.

Поэтому, я постаралась свести разговор к минимуму. Все равно мне нечего было рассказать. Во время нападения я того мужчину не видела и полицейским ничем помочь не могла.

***

На следующий день меня не трогали и я почти все время спала. Когда просыпалась, смотрела в отражение стекла. На себя. Свое лицо.

Вечером меня отвели в ванную комнату и я смогла искупаться.

Еще два дня и я практически полностью пришла в себя. Во всяком случае, уже теперь почти не чувствовала боли. Нормально ходила. Даже стала делать зарядку, хотя врачи запрещали заниматься чем-то подобным. Они вообще относились ко мне так, словно я состояла из хрусталя.

По тому, что журналистов около больницы стало значительно больше, я сделала вывод, что им уже сообщили о моем самочувствии. Но ко мне кроме врачей никого не пускали.

Из Леманов ко мне никто не приходил.

В этой палате я была предоставлена сама себе. Так, словно являлась никому ненужной помехой, которую никто так ни разу и не навестил.

Лишь однажды, проснувшись ночью, в темноте увидела силуэт, сидящий на краю моей кровати. Широко раскрыв глаза, всем телом дернулась и уже хотела закричать, как услышала:

– Успокойся. Это я.

– Жрец? – спросила на выдохе. Сразу убрать паническую дрожь не смогла и даже вжалась в спинку кровати. – Что вы тут делаете?

– Сижу. Спи.

– Думаете, я теперь смогу заснуть? – саркастично спросила.

– Предыдущие ночи, несмотря на мое присутствие, ты нормально спала.

– Вы тут и прошлые ночи были? – я широко раскрыла глаза. – Почему вы меня не будили? Сидели и просто смотрели, как я сплю?

– Я «смотрю» ладонями, мокрица. Иначе говоря – трогаю. И, если я однажды захочу на тебя «посмотреть» ты точно почувствуешь и во время этого навряд ли сможешь спать, – слова парня были не совсем однозначными, но вот в его тоне ничего такого не присутствовало. Скорее там было раздражение.