«Да-да-да, сука, ты все правильно поняла, - мысленно отвечаю на ее крепко, до красноты на скулах сжатые челюсти, - этим парадом командуя я, и до тех пор, пока я оплачиваю банкет, вам придется с этим смириться».

Когда она выходит, я пинком захлопываю дверь и чувствую себя удивительным образом взбодрившимся.

— И так, доктор, возвращаясь к теме, которую мы обсуждали до того, как нас перебили. Надеюсь, вы слушаете внимательно? Мне бы не хотелось повторять все это снова - не люблю чувствовать себя долбодятлом. Ваша единственная задача - сделать так, чтобы мальчишка не загнулся. Делать это до тех пор, пока я не решу, что пришло время его лечит. Или… - делаю пространный жест, - переходить к какой-то другой стадии.

Лицо Орехова вытягивается, потому что мой намек он прекрасно понимает.

— Вероятность, что мы перейдем к таким радикальным мерам крайне мала, - успокаиваю его, чтобы этот кусок низкосортного человеческого мяса без костей не наделал дел в угаре сострадания или по воле внезапно проснувшейся совести.
– Поэтому, пожалуйста, просто, блядь, сделай тот минимум, который я прошу. И мы будем продолжать наше взаимовыгодное сотрудничество.

Он снова комкает свой старый платок короткими толстыми пальцами, но в конце концов выдавливает из себя вполне себе приемлемое «да, конечно, Олег Владимирович». Я удовлетворенно улыбаюсь и, как в случае с любой дрессировкой, поощряю его парой долларовых купюр.

— Вот и хорошо, Сергей Петрович. Ничего так меня не успокаивает, как работа с неглупым профессионалом.

Когда выхожу из кабинета - ни сучки Елены, ни всего выводка Калашниковых в холле нет. На скамье у стены сидит только ссутулившийся отец Ники. До сих пор не понимаю, как он выживает в кошмаре из истеричек, которые обосновались в его квартире, но видимо это особенный вид мазохизма, который присущ всем любителям плодить вокруг себя голожопое потомство. У меня не возникало желания общаться с ним раньше, не возникает и теперь, так что обозначаю свое присутствие кивком и быстро покидаю больницу.

Через сорок минут у меня еще одна «приятная» встреча - с моим лучшим, сука, другом Максом.

Глава одиннадцатая: Юпитер

На этот раз место для встречи выбирал Макс. И выбрал удобную ему территорию - позвал меня пострелять в частный тир, где работает его старый армейский приятель. Я сначала хотел послать его в жопу с такими «свиданиями», но потом вспомнил, что сам настоял на разговоре, и с его стороны это может быть банальная уловка, чтобы вынудить меня от него отказаться.

Согласился. Даже пообещал обставить его в стрельбе.

Мы громко над этим поржали: он сто процентов от души, я - скрепя сердце, потому что выиграть у этого засранца могу только если он ослепнет на оба глаза сразу.

Когда подъезжаю, рядом уже стоит чистенький внедорожник Макса. Он так любит свою машину, что моет ее чаще, чем я протираю обувь. На всякий случай обхожу тачку со всех сторон, безуспешно пытаясь рассмотреть салон через тонированные стекла.

— Прости, дружище, она не продается даже для тебя.

Я оглядываюсь на звук его голоса и удрученно корчу губы, как будто для полного счастья мне не хватало именно этой старой развалины. Макс стоит чуть в стороне от входа в большой ангар, переоборудованный под тир для серьезных мужиков, и не спешит идти навстречу. Делаю еще один круг возле его тачки и подхожу с рукопожатием.

— У тебя загар, - озвучиваю свое наблюдение.
– Когда успел скататься на моря?

— Тебе показалось, - спокойно, не опуская взгляд, говорит он, твердо пожимая мою ладонь.
– Я еще с прошлой «командировки» не все дерьмо смыл.

Почему раньше он никогда так сильно меня не раздражал? Всегда казался каким-то недалеким, быковатым и туповатым, как все солдафоны, парнем, от которого точно не стоит ждать каких-то очевидных подвохов. А сейчас я чувствую исходящую от него угрозу и ни хрена не понимаю - это плод моего воображения или Максу реально есть за что точить на меня зуб?

Впрочем, его резкую смену поведения хорошо объяснила бы их с Никой тайная связь, но ее я, увы, пока никак не могу доказать. А косвенные улики, если бы я стал тыкать ими в открытую, он может просто высмеять, и тогда в дураках останусь только я один. А дураком быть мне категорически не нравится.

— Признавайся - уже подговорил хозяина дать мне самый косой ствол?
– пытаюсь поддеть его, пока заходим внутрь и идем глубь до стойки с оружием.

— Типа того, - хмыкает он, - поэтому на всякий случай не бери нечетные.

Мы останавливаемся перед разложенными на столешнице пистолетами. На мой взгляд все они выглядят как большой уродливый кусок железа, потому что я в этом ни хера не понимаю. Беру тот, что лежит ровно по середине, проверяю обойму, передергиваю затвор - на этом мои познания в обращении с оружием заканчиваются, но даже этому научил меня Макс. Он смотрит на меня, потом протягивает руку и, когда я передаю ему ствол, спокойно снимает с предохранителя.