В июне 1905 года в Манильском порту бросила якорь легендарная «Аврора». Она пришла сюда после тяжелой битвы в Цусимском проливе, где крейсер вместе с другими кораблями русского флота принял на себя удары японских военно-морских сил. Радушно встретили филиппинцы русских моряков.

К сожалению, в архивах музеев, университетов, библиотек Манилы мне не удалось найти материалы об «Авроре». Большинство документов, касающихся русско-филиппинских отношений до Октябрьской революции, не говоря уже о материалах послереволюционного периода, были изъяты американской колониальной администрацией— иные уничтожены, многие вывезены за океан или надежно спрятаны в подземных хранилищах на базе ВВС США Кларк-филд.

Однако сейчас даже о самом факте захода «Авроры» в Манилу филиппинцы говорят с гордостью.

— Конечно, в те времена мало кто обратил внимание на «Аврору», — сказал мне Диагония — профессор Филиппинской мореходной академии, автор многих трудов по истории русского флота. — Единицы знали о ее роли в Октябрьской революции. Но сегодня мы восполняем этот пробел. Изучаем историю СССР. Спустя много лет приобщаемся к важнейшему этапу в жизни человечества — началу великой революции, о котором возвестил легендарный крейсер. Мы тоже ищем документы об «Авроре» Конечно, поиски эти трудны.

На совесть постарались потрошители архивов. Мне только однажды принесли (это было в архиве Национальной библиотеки) папку под названием «Россия» за 1897–1898 годы. В ней содержались проездные документы, которые оформляли в консульстве Российского государства в Маниле путешественники в основном из Одессы, направлявшиеся либо в Японию, либо во Владивосток и на Камчатку.

Иногда встречались живые свидетели. Как-то, разбирая очередную внушительную корреспонденцию, которую принес почтальон, я обнаружил советскую газету «Голос Родины», выпускаемую для русских, живущих за рубежом. Вероятно, тот, кто сортировал корреспонденцию из Москвы, автоматически перебросил в мою кипу и данный экземпляр. Я знал, что он предназначен не мне, так как на «Голос Родины» я не подписывался. А кому же? «Сеня Цуган» — было написано на пакете и далее подробный адрес в одном из старых районов Манилы. Сразу же созрел план: еду по адресу, нахожу Сеню — вероятно, молодой человек, интересующийся жизнью Советского Союза, — и пишу очерк о любящем нашу страну или симпатизирующем нам филиппинце.

Район был не только старым, но и отдаленным. Сначала час с лишним машина продиралась сквозь автомобильный заслон, потом петляла в улочках-щелях с домами, лишенными номеров, и, наконец, остановилась перед хибарой с надписью «Рашен хауз», то есть «Русский дом». Постучав подвешенной железной колотушкой по забору, я стал ждать. Вышла филиппинка лет пятнадцати.

— Есть здесь русские? — спросил я. — Здесь живет. Сеня Цуган?

— Есть, есть, — заулыбалась она, — проходите. Только не Сеня (это так на почте исказили имя адресата, — Л. К.), а Ксения Цуганова.

Крохотный дворик, крылечко, узкая дверь. Вхожу и удивляюсь. За столом старушка. Из тех, что сидят на завалинках в наших далеких сибирских деревнях. Ситцевый платочек с узелком под подбородком, унты (хотя на дворе жара), сарафан.

— Корреспондент «Правды», — представился я и на всякий случай добавил, — из Советского Союза.

Старушка посмотрела на меня, улыбнулась и, протянув худую, в синих прожилках руку, сказала:

— Ксения Федоровна Цуганова.

— Принес вам газету «Голос Родины». Выписываете?

Она помолчала, непонимающе глядя на меня. Тогда я на всякий случай повторил это по-английски.

— Да-да, — закивала она и тут же взяла лупу. — Я свободно читаю по-русски, а вот говорить почти разучилась. Как-никак шестьдесят с лишним лет на чужбине…

На глазах появились слезы, Ксения Федоровна смахнула их кончиком платка. Она родилась во Владивостоке. В 1915 году отец с матерью отправили Ксению в Харбин, к родственникам, чтобы она училась на продавщицу. Девушка быстро и хорошо освоила дело, и вот она уже в Шанхае, в крупном обувном магазине. Хозяин процветал. Масштабы дела расширялись. Решил открыть филиал в Маниле. А чтобы не загубить дело, посылал туда своих лучших продавцов. Среди них Ксению.

В 20—30-е годы на Филиппинах было около четырехсот русских. В 1937 году здесь закончили строительство православной церкви, и на церемонии открытия отец Ерохин (жил до революции на Камчатке, потом во Владивостоке, после революции в Дальнем) произнес речь. «Главная наша задача, — сказал он, — помочь Филиппинам устоять перед коммунизмом».

— Не все разделяли мысли Ерохина, — говорит Ксения Федоровна. — Ведь среди нас были не только беляки, да они-то потом бежали в богатые страны. А здесь остались в основном матросы с кораблей, не вернувшихся на родину, да такие, как я, путешественники поневоле. В церковь мы ходили, потому что были верующими, а главное, чтобы встретиться с земляками. взять русские книги — при церкви была неплохая библиотека.

Большинство из этих четырехсот человек погибли во время второй мировой войны: либо под японскими, либо под американскими бомбами, иные — на поле боя, а точнее, в море — многие были призваны в американскую армию в качестве санитаров на военных судах.

— Вот так и доживаю свой век, — вздохнула Ксения Федоровна. — Муж мой, Иван, умер, был он человек хороший, но непутевый. Нет, хмельного в рот не брал, как некоторые, деньги копил. Руки у него были золотые, механиком слыл отличным. Накопив и поддавшись рекламе, вложил все деньги в акции нескольких компаний. А они прогорели, акции превратились в дым. Все, кроме акций одной страховой фирмы. Фирма небольшая, акций у меня немного. Но, слава богу, хватает на оплату жилья и чтобы не умереть с голоду.