— Я хотел стать художником, — продолжал хирург. — Мечтал создавать и защищать красоту, радоваться ей. Хотел, чтобы красота стала моей профессией, потому хотя бы, что, как я считал, она стала моей идеологией У меня неплохо получались пейзажи, особенно я любил рисовать цветы и пальмы. Мне хотелось быть похожим на художника и патриота Хуана Луна, который внес великий вклад в утверждение национального сознания именно своими картинами, пейзажами. Однако, когда наступил день окончательного решения, я выбрал медицину, чтобы в дальнейшем взять в руку скальпель.

В моих руках врача — специалиста по пластической хирургии он должен был стать и кистью художника. Вчера я с его помощью спас не только жизнь человеку, но и его красоту. Красота — это гармония, она несовместима с болью, с несправедливостью в любой форме, ибо несправедливость приводит к самому тяжкому уродству, моральному и физическому. Поэтому я очень благодарен советским преподавателям, однокашникам за науку, за доброе отношение к моей стране.

— В чем это выражалось? — спрашивает журналист, который как раз много писал в манильских газетах о моральной и идеологической атмосфере в филиппинской студенческой аудитории.

— Пожалуй, — сказал Рене, — я нигде и никогда больше не слышал столько добрых слов о Филиппинах, сколько услышал их в Харькове, когда учился там в медицинском институте. В советском вузе студента-иностранца никто не стремится отлучить от родины. Наоборот, нас учили там постоянно думать о своем народе, о том, как облегчить его судьбу, страдания людей. За это я благодарен своей первой учительнице в СССР — Ольге Степановне (она учила меня русскому) и президиуму торжественного собрания, который вручил мне вот этот диплом.

Зазвенел телефон — вызов на операцию.

— Сегодня еще одна, трудная, — сказал он. — Рак. Опухоль на лице.

Спустя несколько дней я узнал, что операция закончилась успешно.

— За хирургом из Харькова записана еще одна победа, — сказала секретарь Ирма Сентена. — А Рене? Его нет. Он уехал в Тондо проводить занятия по раннему распознаванию раковой болезни.

В доме филиппинца есть особенно почитаемое место. Там помещается либо изображение Христа, либо грамота, удостоверяющая право на владение землей, либо фотография знаменитого родственника. В большой семье Рене дель Кастильо-Валерио на этом месте находится диплом Харьковского медицинского института.

ФИЛИППИНСКАЯ МАША

— Вот она, наша Лиза, — улыбнулась Сусан Макуха, представляя дочь, худенькую, ниже среднего роста девушку. — На крестинах почти двадцать пять лет назад ей дали имя, которым часто называют русских детей. А в Ленинграде на ее творческих «крестинах» она стала Машей.

Сама Сусан Макуха с раннего детства мечтала быть балериной. Ей удалось поступить в балетную школу. Преданность мечте, желание выразить себя в классическом танце, упорный труд вот-вот должны были вывести девушку на желанную сцену. Но тут последовал суровый окрик. Представитель Ватикана на Филиппинах — папский нунций объявил балет «безнравственным времяпрепровождением», а занятие им «бесстыдным и непотребным».

Шли годы, но любовь к балету не угасла. И когда у Сусан родилась первая дочь, мать подумала, как красиво прозвучало бы со сцены имя «Лиза», а на афишах внимание всех привлекло бы «Лиза — Бутуин», по-тагальски «звезда».

Первые месяцы, даже годы Лиза ходила в школу танцев (впоследствии Танцевальный театр Филиппин) без особого интереса. Однако благодаря увлеченному педагогу Фелиситас Радаичу, благодаря матери, страстно желавшей увидеть в дочери осуществление своей мечты, Лиза по-настоящему, глубоко и серьезно увлеклась балетом. Немалую роль сыграл и отец. Преуспевающий бизнесмен, обладающий способностью угадывать в людях «божью искру», Сезар Макуха всячески поощрял желание дочери, решив для себя, что если не удастся Лизе стать звездой, то уж преподавателем балета она станет вне всякого сомнения. А это неплохое поле для бизнеса, гораздо более надежное, чем многое другое. И вот после окончания средней школы и школы танцев встал вопрос, где продолжить обучение балету — в Соединенных Штатах, Великобритании или в Советском Союзе. После многих семейных советов выбор пал на Ленинград.

Когда Лиза вместе с другой филиппинкой, Мари Анной Сантамария, предстала перед членами приемной комиссии Ленинградского хореографического училища им. А. Я. Вагановой, она очень волновалась. Еще бы, Лиза находилась в стенах, откуда вышли звезды первой величины. Конечно, ее подготовка не соответствовала требованиям училища. Однако члены комиссии обратили внимание на данные филиппинки, на ее страстное желание добиться поставленной цели. А главное, они понимали, что училище, взяв на себя нелегкий и ответственный труд по воспитанию балерин, внесет свой интернациональный вклад в развитие искусства и культуры далекой страны, в укрепление советско-филиппинских отношений.

Итак, учеба началась. Что было самым трудным в Ленинграде? Лиза задумалась над вопросом, машинально листая альбом с фотографиями, запечатлевшими ее вместе с сокурсниками на улицах Ленинграда, на майской демонстрации, у костра. Окинув взглядом комнаты своего манильского дома, оклеенные афишами Кировского театра, она сказала:

— Конечно, сама учеба, постижение мастерства пошли легче после преодоления языкового барьера.

Лиза увлеклась историей России. И все это время занятия, занятия и занятия в классе. До изнеможения. Обычно балетные тапочки Лиза «станцовывала» за неделю. Что же помогало выдержать этот ритм?