– Давай! Давай его прямо тут опустим!

Я отпрянул, закрыв дверь будки прямо перед мордой Лысого, потом кинулся к своей палатке за сумкой, где были деньги. Не помню, как успел её схватить».

Наш костёр внезапно проснулся от тлеющего сна, загорелся и осветил своим красным холодным светом нас, сохнущих под пологом слушателей. Всем было интересно.

А рассказчик продолжил:

«Я бежал и лихорадочно думал, что делать дальше. Чувствую, эти придурки уже меня догоняют. Они зверели всё больше и больше:

– Стой!

Я резко остановился и обернулся. Лысый не ожидал моей остановки. Он с пеной у рта по инерции подался вперёд и от этого упал на четвереньки, а в его руке сверкнул нож.

– Ну ты попал! – крикнул он мне. Он стал размахивать ножом и рыть землю, вонзая его по самую рукоятку: раз-раз-раз, кровожадно рыча, как хищное животное.

– Зарежу! – завопил он. Подоспели остальные, встав в полукольцо за его спиной.

– Ты попробуй, кинься! Этот нож воткну в твоё вонючее горло! – сказал я тихо, но так, что все застыли, не ожидая такого поворота событий.

Воцарилась зловещая тишина. Да, картина маслом. У него: ямы в земле ножом; у меня: пружина какая-то внутри и мысль, что я его прикончу, воткну его же нож в глотку, и никто ему, этому злодею, не поможет.

И вдруг, сам не ожидая от себя, я пошёл вперёд. И они почему-то расступились, пропуская меня. Воспользовавшись их замешательством, я рванул в лес!

Через некоторое время раздались выстрелы. Они устроили на меня стрельбу, как в тире, настоящую охоту. Хорошо, что они были в стельку пьяные, плохо соображали и стреляли мелкой дробью, всё обошлось без последствий.

Вдруг земля словно ушла вниз. Сумка улетела куда-то в сторону, а я кубарем свалился в ночную пустоту, в овраг, и потерял сознание.

Когда очнулся, было совсем светло. Стояла тишина. До лагеря, оказалось, было около двух километров. Увидел 131-й вдалеке, потом подкрался поближе. Дверь будки была открыта настежь. Я помнил о ружьях, поэтому осторожно заглянул внутрь.

На нарах с краю сидел Лысый, качаясь вперёд-назад, и его голова с выпученными безумными шарами тоже раскачивалась, как маятник. Овощ и овощ! Жуть!

– Покурили, выпили, денег давай… – пробормотал я. – Погуляли…

В столе торчал тот самый нож, который я чуть не воткнул в этого демона, не взял грех на душу».

Рассказчик встал и в наступившей тишине подбросил в костёр нарубленный хворост.

– И как всё закончилось? – спросил Сергей,

– Да вот собственно и всё. Исчезли работнички. Свалили. Их вещей-то в 131-м не оказалось.

– Как, совсем смылись?

– Да, сдулись, уехали домой. Бросили инструмент, свои вонючие робы. Хорошо, что хоть водитель не убежал. Когда протрезвел от дурной сивухи, рассказал мне, что пили самогон, курили чего-то там и сдурели от этого конкретно. Лысый полез на мачту ЛЭП, чтобы лучше расслышать сигнал по сотовому телефону, да сорвался вниз башкой о землю. Наверное, другие испугались, просто дали дёру.

Короче, я сам тогда вызвал скорую и полицейских, перенёс все разборки, как говорится, доказал им, что ни в чём не виноват. Видел, как Лысого погрузили в скорую.

Всё так вот успокоилось. Работу, конечно, не сделали. Денег никто не получил. Да, каждый, наверное, думал, что он бессмертен, что у него есть ещё жизни, как в игре. Закончится одна, на – вторую, потом – третью. Лови! Давай! И что? Приехали! Как вот так жить? Зачем? Поэтому и сюда поехал работать с тревогой на душе. Какие тут люди встретятся, не знаешь».

Рассказчик умолк. Под пологом слышался настойчивый стук капель с деревьев, да потрескивал хворост, а по кругу вился едкий дым. Кровососы нас кусали, но казалось, что уже не так больно.

Повисла пауза.

– Да, с такими нельзя сюсюкать, – проговорил будто бы дремавший Анатолий.

– Такие думают, что у них, как у кошек, несколько жизней, не везёт в одной, повезёт в другой, это так называемый «синдром отложенной жизни», наверное, – произнёс Геннадий. Он расположился недалеко от огня, постоянно менял позу от его горячего воздействия, сгибая и разгибая ноги.

– Я их тоже много повидал. Работал когда-то в СИЗО. Сама система делает их такими. И они там сами себя делают. Что с него взять, когда ежедневно: «Статья такая! Суд тогда-то!». Следаки, нары, шконки, похавать, заложить, фуфло, бабло, зенки вылупил! Они живут потом, как волки проклятые, только лес свой знают. Детям своим потом рассказывают да ещё этим и гордятся! Те потом тоже смотреть туда начинают, их копируя. Озлобленные на всех.

– Да, точно, твари, – ответил ему Сергей, – никто из них, очевидно, ни в грош не ставил свою жизнь, поэтому и закончилось всё, как закончилось. – А вот со мной случился эпизод прямо противоположный, второй раз, можно сказать, родился.