Да, тем кто влюблен в твою душу не страшны ни уродство, ни старость, — внезапно дошло до него очевидное, — такая любовь умрет только вместе с тобой... Джонни поймал нежную, но такую сильную ладошку, которая продолжала путешествовать по его груди и прижавшись к ней губами, рассмеялся от мгновенно завершившегося исцеления:

— Ты вернула мне меня! Спасибо, моя Фея! И... прости за слабость, клянусь, она больше не повторится...

И — да, Джонни еще сам этого не знал, но то реально была последняя слабость в его долгой и не всегда легкой, но насыщенной и интересной жизни...

Это была его не первая, не вторая и даже не десятая вылазка в «свой мир»: Джонни привыкал жить на два мира и не путать, где, с кем и как следует общаться. Думаете пустяк? Если да, то жестоко ошибаетесь! Даже просто переезжая с континента на континент, человек рискует столкнуться с абсолютно чуждым для себя менталитетом местных жителей и то, что нормально сойдет, скажем в США, может смертельно обидеть кого-то на ближнем востоке! А уж что взбредет в голову непредсказуемым русским, которые могут на чем свет стоит ругать свою страну и тут же «дать в морду» иностранцу, который с ними в этом согласится — это вообще отдельная тема!

Так что глубоко добрый, гуманный, искренний и по своему тактичный мир Леди Дождя, который буквально очаровал Джонни, невольно подложил ему изрядную свинью, поскольку теперь приходилось снова привыкать к фальши и коварству мира-родителя. М-да... А он как-то уже и забыл, что вопрос: «Как у тебя дела?», у него на Родине задают с единственной целью, услышать в ответ: «Все прекрасно!» Поэтому Джонни особенно был благодарен жене, которая на первых порах буквально брала с него клятву, что в своих «прогулках» он не задержится дольше, чем на пару часов. Это здорово помогало его самолюбию, когда он в прямом смысле слова, бывал вынужден ретироваться назад, в волшебный мир «его Леди»!

Впрочем, впитанная «с молоком матери» реальность, довольно быстро стала отвоевывать себе свое законное место и через какое-то время, Джонни уже не чувствовал себя наивным дикарем, только вчера привезенным «Большим Белым Братом», откуда-нибудь вроде австралийского буша! И, будто дождавшись завершения его адаптации, удача, которая казалось, отвернулась от него навсегда, наконец опять явила ему свою благосклонность, преподнеся подарок, от которого реально невозможно было отказаться...

***

— Я не знаю как Вы отнесетесь к моему предложению... — мямлил сидящий напротив Джонни молодой еще человек, обремененный глубокими залысинами и ломал пальцы с многократно обгрызенными ногтями, — не подумайте, что это из-за Вашей внешности... хотя и из-за нее, конечно, но главное — это такая удача, что так сильно покалечило именно Вас!

На вытаращенные от такого заявления, глаза Джонни, он испуганно ойкнул и вцепился в свою и так-то ущербную прическу:

— Вот же черт! Я говорю все время не то! — казалось он готов расплакаться от невозможности правильно донести до собеседника свою мысль.

Однако эта вспышка имела и другую сторону, так как позволила ему наконец собраться и заговорить внятно и четко излагая свои мысли:

— Во-первых, конечно же во-первых, Вы очень талантливый актер! Это — определяющее. Во-вторых — Вы уже приобрели известность и о Вашей трагедии известно практически всем — это готовая реклама, на которую не придется тратить ни гроша! Ну и в-третьих — одно дело играть с килограммом грима на лице, а совсем другое, когда грима почти не требуется. Вот! — он взглянул почти победно, — это именно то, что я хотел Вам сказать!

Джонни не был силен в классике, да еще в заграничной, но так уж сложилось, что он знал о Квазимодо, знал даже о Джали, козочке Эсмеральды, поскольку эту историю ему рассказала его мама — это случилось давно, в детстве, когда память ребенка еще не обремененная сорной информацией, особенно сильна. Уже тогда мама хотела донести до сына, обещающего вырасти редким красавчиком, простую житейскую мудрость: главная красота — внутри и на одной внешности далеко не уедешь! Любящая, она не была ослеплена своим чувством и справедливо опасалась, что её Джонни загордится и останется одной из тех красивых пустышек, на которые богат их мир, а она хотела для сына большего, много большего...

— То есть, Вы делаете ставку не столько на мой талант, сколько на популярность? — хмыкнул Джонни, а про себя подумал:

«Да плевать на что делают ставок они — не первый раз и, надеюсь, что и не последний! Но уж я-то выжму из этой роли все! Главное, что опять зовут сниматься!!! А роль? Да, черт возьми, на самом деле — шикарная роль! Этот чудак прав: одно дело когда на лице грим в пять слоев, попробуй донести сквозь него что-нибудь до зрителя, а вот «живым» лицом, крупным планом, да с реальной болью в глазах, которую ему даже изображать не надо, поскольку она еще и так ой как свежа в памяти... Да он будет не он, если шедевр из этой истории не сделает! А еще, как сейчас модно, можно кое-что добавить к классическому сценарию. В оригинале-то Квазимодо глухой, но зрителям это скучно, поэтому уже в мультфильме он вполне себе слышит, не говоря уже про мюзикл, в котором великолепно поет, так что простодушные зрители, наверняка знать не знающие, что там написал Гюго, скорее всего и в фильме, появившийся у горбуна вокальный талант вряд ли опротестуют. Вот пусть и сделают сцену, когда мы с Эсмеральдой на пару что-то трогательно напеваем, с моим голосом подобный эпизод пойдет на ура... Впрочем, с этой идеей желательно посоветоваться с кем-то из профи...»