Чем дольше Юрий говорил, тем прямее становилась спина отца, холоднее и отрешённее его взгляд.

— Да, все эти термины мне знакомы, как и, например такой, как «обвинение без достаточных доказательств», не говоря уж про твои бредовые аллегории! — сдавать позиции и признавать свою вину он явно не собирался.

Что же? Юрий всегда знал, что его отец весьма «крепкий орешек» и, как говорила его русская бабушка: «Такого и пестом в ступе не утолчёшь!» Поэтому он только невесело рассмеялся:

— Да уж какие там аллегории... я едва не совершил свою последнюю в жизни глупость... Впрочем, речь действительно не о том... — вернулся он к прерванной теме, — весь фокус в том, что я не собираюсь тебя ни в чем обвинять: достаточно того, что я знаю, что ты пытался со мной сделать, и ты знаешь это! — выделив интонацией «знаю» и «ты», он покачал головой и горькая гримаса вопреки желанию, скомкала ему лицо, — а ведь я так верил тебе, отец!

Вот тут старшего, похоже, проняло: он как-то сразу будто уменьшился в размере и его взгляд, впервые за разговор, уткнулся в столешницу:

— Ты не понимаешь! Я хотел как лучше для тебя...

Сын согласно покивал головой:

— А то, что ради этого сомнительного «лучше», ты вырвешь мне крылья с корнем, тебя, конечно, не остановило... Скажи, а мама сбежала от тебя в городскую квартиру, тоже потому, что ты и ей тоже пытался сделать лучше? — неожиданно для самого парня, вдруг сорвался с его языка незапланированный вопрос, о котором секунду назад он даже не думал!

Отец дернулся, как от пощечины:

— Не много ли ты себе позволяешь, щенок?! — выкрикнул будто выплюнул он.

— «Щенок» — это ребенок двух собак, — отвечая отцу, Юрий невольно брезгливо скривил губы, — и если себя ты можешь считать кем угодно, то маму оскорблять не смей! Собственно, я пришел к тебе не ругаться и даже не выяснять отношения...

С этими словами он достал из кармана пиджака две пачки новеньких купюр по пять тысяч, которые выручил за свои первые проданные картины и бросил их на стол:

— Вот, здесь вдвое больше того, что ты заплатил за мое участие в выставке — с процентами, так сказать. Как видишь, мое «пустое занятие», уже начало приносить плоды, — не смог удержаться от маленького, но такого долгожданного триумфа, — а вот то, что ты заплатил Веронике Бьен, я, как ты понимаешь, компенсировать не намерен! И поскольку я тебе больше ничего не должен, то я очень надеюсь, никогда больше не встретить тебя в своей жизни!

С этими словами, парень рывком встал и быстрым шагом покинул кабинет когда-то самого близкого в его жизни человека. И спешил он не просто так — предательские слезы, которых Юра не знал с третьего класса школы, уже неуправляемо хлынули из его глаз, а показывать их отцу, просто не следовало...

Уютный день, проведенный в покое у камина за дружеской беседой под шелест дождя, как-то незаметно сменился таким же уютным вечером. Джонни несколько раз выходил под навес у черного хода за очередной порцией поленьев для очага и, облокотившись плечом об один из поддерживающих его столбов, замерев, подолгу слушал, как капли ударяются об упругие листья растений, создавая неповторимую мелодию дождя. А свежие запахи мокрого сада окутывали его плащом из восхитительных ароматов, которые он, возвращаясь, захватывал с собой в гостиную. И, вернувшись, мужчина каждый раз встречался с мудрой, всепонимающей улыбкой мадам Полины...

Когда вернулась Волшебная Леди, они с пожилой феей как раз заканчивали накрывать стол для совместного ужина: с некоторых пор Джонни стал напрашиваться в помощники к мадам Полине и не без удовольствия, выполнял некоторые ее просьбы и мелкие поручения, например растопить камин перед ужином, истолочь в старинной медной ступке орехи для пирожных, или перебрать изюм и цукаты. И нет, во время приготовления блюд, а главное, при изготовлении своих восхитительных десертов, никакой специальной магией женщина не пользовалась — только тем, чем ее изначально наделила природа! Так что при недостаточном внимании и усердии, ее пироги подгорали, как у любой простой смертной, а взбитые с сахаром белки, вполне себе могли свернуться. Только вот ни того, ни другого, мадам Полина себе никогда не позволяла.

— Самодисциплина прежде всего! — любила она повторять, поучительно вскидывая палец.

И разве такая уж беда, что ее слушателями, чаще всего, были только их домашние кошки? Ведь все, что мадам Полина творила в этих стенах, просачивалось сквозь них и расходилось по всем мирам, делая те уютнее и приятнее для обитателей, укрепляя семейные узы и напоминая молодежи об их родных стариках, почаще заманивая молодых к ним в гости.

Едва Прекрасная Леди оказалась в стенах своего домика, как тот будто встрепенулся! Казалось, что если до этого момента дом дремал или пребывал в каких-то своих, доступных только ему, грезах, то с возвращением хозяйки он проснулся и вполне себе бодренько так озирается по сторонам: «Ну, что тут еще сотворили его обитатели?» И поняв, что все сделано только на пользу, удовлетворенно улыбается...

Фантазия, конечно, но в этом мире фантазии так плотно переплетаются с реальностью, что уже и не найдешь точной границы, где заканчивается одно и начинается другое.

Ужин прошел немного в другой тональности, чем обычно. Или Джонни это только показалось из-за собственного, отчего-то изменившегося восприятия? Однако — нет, он достаточно изучил свою гостеприимную хозяйку, так что точно не показалось! Сегодня Леди заметно больше улыбалась и в ее выразительных глазах читался... нет, не вопрос, а скорее некая вопросительная интонация. Она будто прислушивалась с радостным ожиданием к чему-то, слышимому только ей одной.