— Тогда с кем я провел прошлую ночь?

— Я тебе уже говорила, вчера выдался на редкость неудачный день. Ты застал меня в тяжелый для меня момент.

Он разжал объятия и отступил назад:

— Зачем ты это делаешь?

— Что именно?

— Зачем ты стараешься оттолкнуть меня?

— Почему ты так решил?

— А что мне еще думать? Я пережил самые счастливые минуты в своей жизни, а ты пытаешься уверить меня, что это был неудачный день и что я воспользовался моментом…

— То, что произошло между нами, случилось слишком быстро, — только и нашлась что возразить Диана.

— Сколько тебе нужно времени, чтобы ты перестала считать наши отношения нереальными? Полгода? Год? Могу подождать, если для тебя это важно. Я уже сказал, что никуда не тороплюсь. — Тревис придвинул стул и сел. — Но сделай одолжение и объясни, что изменится через полгода? Не вижу разницы.

— По крайней мере ты больше узнаешь обо мне, — она села на стул напротив, — а я лучше узнаю тебя.

Он перегнулся через стол, взял блокнот и подал ей:

— Пока Эми спала, я кое-что набросал для тебя, это только начало.

Диана открыла блокнот и увидела несколько страниц, исписанных размашистым почерком.

— Что это?

— Краткий курс знакомства с симпатиями и антипатиями Тревиса Огастуса Мартелла. Я чувствовал, что в этом возникнет необходимость.

Возможно, он знал ее лучше, чем ей хотелось признавать.

— Твое второе имя Огастус?

— Могу тебя успокоить, — рассмеялся он, — в семье нет давней традиции передавать имя первенцу.

Диана поняла скрытый смысл его слов и почувствовала в душе тепло, оттого что он связывал с ней появление своего будущего ребенка.

— А если первая родится девочка?

— Тогда будет Мэриголд.

— Как? — переспросила Диана.

— Да, так звали мою прапрабабушку.

— Лгунишка, — улыбнулась она.

— Иди ко мне, — мягко и в то же время настойчиво позвал он.

Диана обошла стол и села к нему на колени. Он взял в ладони ее лицо и крепко поцеловал.

— Да, Тревис, у нас есть время, — повторила Диана его слова.

Он снова ее поцеловал.

— По крайней мере час, если выключим духовку.

— Можно, я сделаю это для тебя?

— Делай все, что тебе нравится.

— Все? — Она повернулась, отчего юбка ее высоко задралась, потом потянулась и выключила газ.

— Да, только скажи, что тебе нравится, — Тревис стал расстегивать на ней блузку.

— Не знаю, как это выразить, просто не нахожу слов.

— Тогда тебе придется показать. — Он провел пальцем по кружевному краю ее лифчика. Его рука скользнула ниже, и у нее перехватило дыхание.

— Думаю, что я смогу.

Три дня Эми неизменно отворачивалась к стене, стоило Диане появиться в палате. Но в конце концов она сдалась, когда Диана пообещала, что не уйдет, пока они не поговорят. Сначала прорвался гнев, потом обида. Три часа Эми изливала Диане душу, после чего рана стала понемногу затягиваться.

Тревис не спал и ждал Диану, хотя было уже далеко за полночь, когда она вернулась из больницы. Он встретил ее у двери, поцеловал и сказал:

— Догадываюсь, что Эми наконец решила с тобой поговорить.

Диана кивнула.

— Были моменты, когда мне хотелось, чтобы Эми не начинала этот разговор, — призналась она.

— Ты ела что-нибудь?

— Не хочу ничего, но от бокала вина не откажусь.

Они вошли в кухню. Тревис разлил по бокалам вино и подвинул к ней сыр и крекеры.

— Я несколько дней не видел Стефани. У нее все в порядке?

— Она рассталась с парнем, с которым встречалась.

Диана ограничилась таким ответом, потому что считала беременность подруги ее личным делом, хотя та и не просила ее хранить по этому поводу молчание. Неожиданно Диане захотелось узнать мнение Тревиса, и она сказала:

— Стефани беременна.

— Дело серьезное, — присвистнул Тревис.

— Как, по-твоему, она должна поступить?

— Я не берусь судить других, Диана. И мне никогда не почувствовать того, что переживает Стефани. Я не могу советовать, что ей делать.

— Я не спрашиваю твоего совета, мне хочется узнать, что ты об этом думаешь.

— Как бы она ни поступила, ей придется нелегко, вот все, что я могу сказать.

— Она даже не допускает возможности отдать ребенка на усыновление.

— Из-за того, что случилось с Эми?

— Не только, — Диана хмыкнула. — Она боится, что приемные родители ее ребенка могут оказаться любителями носить натуральные меха, а Стефани выступает за защиту животных.

— Принципиальная женщина, — заметил Тревис.