— Это была романтическая блажь о первом сексе, — отмахнулась девушка. — Меня такую дерут, а я видом любуюсь.

— Мечта исполнена?

— Теперь я знаю, что, когда секс хорош, то тебе не до видов! — рассмеялась она. — Так что чёрт с ней, со Средкой. Раньше я о ней мечтала, теперь зарабатываю на мечтателях.

— Жизнь всё опошляет, факт.

— Просто надо вовремя обновлять мечты, — сказала Шоня задумчиво.

— И о чём ты мечтаешь теперь?

— О всяких глупостях.

— Глупее, чем трахаться над Средкой?

— В сто раз. Каждая следующая мечта должна быть глупее предыдущей, иначе в чём смысл?

— Не говори, если не хочешь. Мечты — дело интимное.

— Хочу. Ты не будешь смеяться?

— Не очень громко, — пообещал я.

— Тогда ладно. Я мечтаю, чтобы стало как до Чёрного тумана. Никаких верхов и низов, никакой кибераренды, никаких сраных башен. Чтобы люди просто жили, чтобы плодились и заселяли обратно окраины, чтобы зазеленели пустоши, чтобы можно было купаться в море…

— И где в этой картине ты?

— Я? — смеётся Шоня. — Я в этой картине стою на постаменте в центре города, роста во мне как в креоновой башне, вся из золота, в руках флаг, волосы развеваются, на постаменте табличка «От благодарных потомков», а соски под майкой торчат так, что на них дрочат все мальчишки города.

— Эпично, — согласился я. — А на флаге-то что напишем?

— Не знаю, Док. У меня хреново с идеями. Но если можно получить памятник, то согласна даже на посмертный. Глупо, да?

— Ничуть, — я обнял её за плечи и привлёк к себе. — Из тебя выйдет шикарный монумент. Но пусть он будет прижизненным — чтобы ты могла сидеть на крыше со стаканом и любоваться. А на сиськи направим два прожектора, чтобы пацанам было лучше видно.

— Уговорил, — вздыхает Шоня. — У меня же красивая грудь?

— Роскошная, — честно говорю я, догадываясь, что будет дальше.

Угадал — майка полетела в угол, девушка выгнулась, уперев руки в талию и выпятив свое богатство. Я бы вот такой памятник ей и поставил, но, боюсь, юные потомки мозоли на ладошках натрут.

***

— А что такое «Чёрный Туман»? — спрашиваю я, когда мы уже отдышались, но ещё не оделись и просто валяемся на растерзанной кровати.

— Точно не знаю, Док. Я же не интик. Слышала, что это было давно. Сначала с морем какая-то фигня случилась. Вода в нём стала ядовитой, про купание все забыли. Потом ночами стал подниматься туман. Сперва он был совсем низкий, потом выше, выше… А потом оказалось, что дышать им вредно, особенно детям. Тогда город полез строиться вверх, и там, где кончался туман, построили Средку. Она стала для города новой землёй, ниже никто не жил. Но заводы поднять наверх не смогли или не захотели, поэтому те, кто там работал, — а это тогда были почти все, — носили защитные маски.

— Так вот откуда эта традиция…

— Наверное, я не думала над этим. Давно же было. Потом оказалось, что маски не помогают. То есть, работать в них можно, а вот дети рождаются больными или уродами. Великие Дома тогда построили первые башни, за ними потянулись промы с башнями пониже. И вообще все, кто мог себе позволить, лезли наверх, подальше от тумана. Работать в низах уже никто не хотел. Тогда придумали кибераренду: начали с имплов, защищающих дыхалку, потом добавили силовуху и так далее. А потом что-то изменилось, и туман перестал быть чёрным, стал просто туманом. А кибераренда так и осталась, а всех, кто не в башнях, отправили в низы. Теперь они не дохнут, но и жизнью это не назовёшь.

Шоня встала и как была, голой, подошла к окну. Я валяюсь на кровати и любуюсь обнажённой девушкой в лучах заката. Вечереет, поднимается туман. Сейчас его подсвечивает заходящее солнце, это очень красиво, скоро станет темно и он будет не виден. Но никуда не денется.

— Не помнишь, почему туман изменился?

— Нет, — мотает она огненными в контражуре вечернего света волосами. — Вроде бы Великие Дома что-то придумали. Или набрехали всем, что придумали, а оно само прошло. Спроси у Кери, может, им в школе рассказывали.

***

Кери самозабвенно возится в электронных потрохах встроенного в стол компа.

— Нет, прем, в школе это не рассказывают.

— У вас что, нет какой-нибудь «истории города»?

— А зачем она? — искренне удивляется парень. — Какая разница, что было раньше, живём-то сейчас!

— А тебе не интересно? Почему чёрный туман, почему потом не чёрный, откуда он вообще?

— Ну… Так, не особо. Всегда был туман, сколько себя помню. Обычное дело. С закатом поднимается, с восходом уходит.