– А когда они были простые? – пожал плечами мальчик. – Тойво продал коня. Хотя бы деньги теперь есть.

– Деньги? – старушка усмехнулась. – Посмотрим, какие они на вкус.

С первым морозцем на тракте воцарилась мёртвая тишина. Через пару недель после исчезновения Пумми мальчик вышел из трактира и прислушался. Из кустов доносился жалобный вопль, спутать который можно было только с заунывным пением пилы.

Ахти раздвинул ветки и увидел, нет, не кота – грязный комок слежавшейся мокрой шерсти. На парня уставились два слезящихся глаза, в которых уже не было мольбы о помощи, только зеленоватый туман.

Мальчик побежал за Ку-Ку. Старушка, проснувшись от его криков, поднялась с лежанки и на удивление проворно последовала за Ахти.

Умелые морщинистые пальцы раздвинули кошачий мех, сомкнулись на голове Пумми. Кукушка заглянула рыжему в глаза, резко отдёрнула руку.

– Что там? – воскликнул мальчик.

– Чёрные слёзы. Это мыльный сап или черничница. Или этот болван ходил в сторону разлома и заразился, или подхватил эту напасть у дикой лисицы. Неси воду, уксус и масло зверобоя, что у меня на полке.

– Это лекарство ему поможет?

– Это не лекарство. Это мне для очистки рук.

Пумми скончался тихо, без криков и жалоб. Ахти, шмыгая носом, пошёл было за лопатой, но Ку-Ку ему запретила и велела принести хворосту и дров.

– Только огонь может всё очистить. Молитесь всем богам, какие есть, чтобы нам свезло, и этот рыжий паскудник не разнёс по двору заразу, – Кукушка поднесла факел, и сухие ветки быстро занялись. Она громко высморкалась и тихо добавила: – Хороший был кот, ласковый. Хоть и дурень.

И недели не прошло, а с животными в небольшом хозяйстве «Мамочкиного приюта» стало происходить неладное.

Две свиньи притихли в углу и не подходили к кормушке. Коза спотыкалась на ровном месте и жалобно блеяла.

– Вчера я прибил возле сарая крысу размером с пивной бочонок, – развёл руками Тойво, как неудачливый рыбак, – но это, скажу я вам, была и не крыса вовсе, потому что мех у неё чёрный, а глазки злобные и хитрые.

– Может, это была лиса? – усмехнулась Лемпи.

– Ага, с голым хвостом и пищала. Нет уж, эта тварь приползла с той стороны, от разлома. Может, переплыла реку, а с ней ещё целая стая. Они-то и разносят заразу по окрестности. Эй, бабуля, есть у тебя какая-нибудь отрава от этих бестий?

– Отрава у меня всегда найдётся.

– А что давать свинюшкам, подскажешь? Скверно нам придётся зимой без мяса.

– Нужно позвать лекаря, – пробормотала Ку-Ку. – Мои травки тут не помогут.

– Что ж, парень, – обратился Тойво к Ахти. – Пора тебе собираться в путь. Заодно привезёшь мне мазь, которую обещал бедуин.

– Но он же вроде лечит людей, а не скотину.

Трактирщик махнул рукой.

– Дай мне бочку пива, и я покажу тебе, как мало разницы между человеком и животным.

Ахти кивнул и встал из-за стола.

Мальчик решил не тревожить Фиксу и оседлал коня, принадлежавшего Гаспару. Хотя путь предстоял в сумерках, по пустынной местности, он всё равно укрыл его попоной.

Спина Верзилы была такой широкой, что у Ахти скоро затекли ноги, зато шёл жеребец ровно и вёл себя послушно.

Они обогнули Пеньки по широкой дуге, подальше от чужих глаз, и оказались в сосновом лесу, где начиналась тропа, ведущая к временной хижине лекаря.

Ещё не взошла луна, а парень уже въехал во двор Фархада. Из конюшни, лепившейся к ветхой хижине, послышалось знакомое ржание.

Верзила ответил старому приятелю рысаку, прибавив к нему странный стрекот.

Двери ветхой избы открылись, и в жёлтом проёме появилась фигура лекаря. Тюрбана на его голове не было, в правой руке он держал жуткого вида щипцы.

– Кто там?

– Э-это я, Ахти. От Тойво – трактирщика.

Фархад распрямился, посмотрел в темноту.

– А-а, мальчик, который испортил моего коня?

– Почему испортил?

– Потому что прикормил его яблоками. Теперь он попрошайничает у каждого встречного. Входи.

Лекарь вернулся в дом.

Мальчик спешился, привязал Верзилу к дереву покрепче.

Поднялся по скрипучим ступеням, толкнул дверь.

Со стен слабо освещённой избы на него уставились птичьи головы. Был здесь и ворон, и фазан, и ястреб, и сова. Острые клювы, пёстрые перья, когтистые лапы. И ни одна пичуга не двигалась. Ахти бы не испугался, но чучел было так много и они так тесно жались друг к другу, будто специально собрались в стаю, чтобы напасть на гостя.