— Я дам денег! — говорю, глядя на воспрянувших собеседников. — Вот только говорить с купцами буду лично. Но у меня будут кое-какие условия...

Выслушав меня, и Нефедофф, и Селестина ненадолго задумываются, а потом и вовсе отходят пошушукаться в другой конец комнаты. Как я уже понял, они давно знают друг друга, потому быстро между собой договариваются.

— Мо согласны на ваши условия, — наконец, молвит принцесса.

— Да у нас и выбора-то нет, — тряхнув бородой, подтверждает Василий. — Хотя, эти ваши условия... в них точно нет никакого подвоха? Уж больно они... странные.

Киваю в ответ.

— Ничего особенного. Прежде всего, мной движет стремление помочь несчастным зверолюдам. Именно поэтому я хочу забрать с собой как можно больше тех, кто пострадал от руки человека. Мое поместье находится достаточно далеко от владений Императора, поэтому мне можно не опасаться лишнего внимания. К тому же у меня не меньше, а может и больше как охотничьих угодий, богатых дичью, так и места для возделывания плодородных культур. Но для того, чтобы они пошли за мной, а также не испытывали сомнений и нужды, мне и нужна ваша помощь...

— Кто ты такой? — бормочет Нефедов, глядя на меня исподлобья пронзительным взглядом. — появляешься словно из ниоткуда на странной повозке с удивительными воительницами, про которых в столице ходят разные слухи. Спасаешь принцессу от рук наемных убийц в том месте, где тебя не должно было быть по определению, а потом предлагаешь решить одним махом проблему чужой расы, хотя тебя, как сына графа это вообще не должно волновать? Знаешь, Ричард, я интересуюсь легендами, которые в ходу у зверолюдов. В частности одной, самой популярной из них. В ней говорится про некоего Избранного богами, который появляется раз в пятьдесят-сто лет, в самое тяжелое для них время, и также легко решает все беды и невзгоды, а потом исчезает до появления тяжелых времен...

— Врут! — словно выплевываю нелегкий ответ. — Не кошки врут, а легенды. Думаете, это так легко?! По первому зову кидаться в бой с превосходящими силами противника?! Легко видеть, как друзья погибают ни за что от рук врагов?! Быть мальчиком на побегушках у богов, которым плевать на всех, кроме самих себя?! Быть Избранным — это значит, нести ответственность за всех слабых и обиженных! Никому нельзя желать такого! А вы говорите — легенды...

Слова Нефедоффа разбередили мне душу, вытащив наружу похороненные глубоко внутри воспоминания. Слишком много друзей из моего окружения отдали свою жизнь... и во имя чего?! Для того, чтобы один божок продвинулся немного выше по карьерной лестнице?! Во имя Игры?!

Обернувшись, гляжу на опешивших аристократов. С обоих можно писать картину: «К нам приехал ревизор»!

Принцесса просто замерла посреди горницы с чашкой горячего чая в руках. Я отсюда вижу, как из нее поднимается горячий пар. Ручка давно должна обжигать ее тонкие пальчики, но девушка таращится на меня, как на сошедшего с небес ангела, забыв про все мирское.

Барон — копия Селестины, только рыжая и бородатая. Но в отличие от нее, он первым приходит в себя, встряхивается и произносит:

— Мда-а-а-а, а я всегда думал, что это выдумки хвостатых. Надо же им во что-то верить, чтобы окончательно не сдаться. С ума сойти, не встать! Настоящий Избранный! Кто бы мог подумать!

— *** Матери божьей в пещеру ее! Да чтоб меня *** драли во все дыры! — восторженно выдыхает Селестина. Даже Василий укоризненно косится на нее. Но она не обращает на него никакого внимания, продолжая нараспев, словно цитируя:

—... Тот самый святой воин из сказок, который приходит в самый трудный для мира час, принося утешение слабым и обездоленным?! Тот, кто возрождает Добро и Справедливость, неся страдание врагам, милость родным и...

Принцесса внезапно кашляет.

— Договаривай, богохульница! — поучающим голосом продолжает за нее Нефедофф. — Как сказано в легенде? Только не говори, что забыла! Милость родным и близким, а также?

— Семя, — упавшим голосом говорит принцесса. — Избранный несет чистое семя взамен испоганенного тем, кто жаждет возрождения.

— Верно-о! — тянет барон. — И, как видишь, нам мальчик тяготеет к зверолюдам. Значит...?

— Значит, человечество обречено... — удрученно произносит та.

— О чем вы? — непонимающе пялюсь на них я.

Они тут же, перебивая друг друга, начинают приводить цитаты из странного пророчества, которое было дадено слепым прорицателем Котофеем Лукоморьеным в годы Великой войны. Мол-де, придет очередной Избранный, который обогреет и спасет, пожалеет и сопли вытрет, а заодно осеменит всех-всех девушек, дабы возродить угасшие племена.

— Херня какая-то, — говорю, когда они заканчивают. — Да, меня действительно избрали те, кого вы называете богами, но у меня здесь своя цель. И не собираюсь я «осеменять» всех подряд. Тоже мне, нашли быка-осеменителя...