— Ты не мог бы приподняться, Ричи? — спрашивает она, пододвигая к краю ванны тумбочку. — Будь так любезен. Гаю нравилось, когда я так делала...

Послушно привстаю спиной к ней, немного стесняясь своего восставшего протерианца, что не укрывается от проницательного взгляда драконидки. Стоя позади меня, она кладет лапки на плечи, усаживая на тумбочку, и принимается намыливать мне голову. Убедившись, что ни один волосок не остался без внимания, она смывает пену, повторяет процедуру, массажируя мягкими пальчиками мою макушку, и принимается лить содержимое другого пузырька на мои плечи и спину. Внезапно, чувствую, как Нокси прижимается ко мне грудью и принимается елозить ею вверх-вниз и в стороны.

— Нравитс-с-с-ся? — доносится ее сладкое шипение до моих ушей. — Гай очень любил этот момент. Впрочем, ему все нравилос-с-с-сь, а мы были рады ус-с-служить ему. Иногда, он даже угощал нас вкусненьким...

Она вдруг обнимает меня, опустив голову мне на правое плечо.

— С-с-спасибо тебе, Ричи, кем бы ты ни был на самом деле, — вдруг говорит она. — Я только сейчас полностью осознала, какой ты добрый. За все то время, сколько мы находимся... находились в рабстве у хумансов, никто не относился к нам, как к равным. Ни один хуманс. В лучшем случае нас не замечали, как в отряде. А когда Гай погиб...

Она замолкает, невольно чуть сильнее обхватывая меня и прижимаясь к шее. Наверное, со смертью хозяина бывшим рабыням пришлось особенно тяжко.

— Гай бил вас? — спрашиваю, поглаживая ее лапки.

— Как и все хумансы, — немедленно откликается она. — Бил, издевался, унижал... Но все-таки пореже, чем остальные хозяева. Вы провели с Гаем тридцать лет и попривыкли к нему. Если долго жить рядом с одним и тем же хумансом, рано или поздно притираешься друг к другу... Что ни капли не извиняет его скотского поведения! Но у рабов нет слова «нет»...

Я поворачиваюсь к девушке, в глазах которой застыли слезинки, и мягко, стараясь не давить, усаживаю на колени, заблаговременно пряча стояк между колен. Обнимаю ее, гладя по шелковистым волосам, чувствуя, как она беззвучно всхлипывает на моей груди, отпуская накопившееся напряжение, усталость и боль. Наконец, она поднимает голову, смотря на меня бездонными глазами:

— Ричи, ты так много для нас сделал... И все же ты — аристократ, а мы — бывшие рабыни, да еще и зверолюдки... Но не мог бы ты... подарите мне немного своего тепла? Понимаю, — быстро проговаривает она, пытаясь приподняться, — что я прошу слишком многого, но...

Вместо ответа, я обнимаю ее крепче, сильно, но нежно целуя в губы. Нокси широко распахивает глаза — видимо, никто раньше не занимался «такой ерундой» с рабыней, предпочитая по-быстрому вставить и кончить. Но, ощутив давление моего языка, она послушно поддается и прикрывает веки. Одновременно я встаю, подхватывая девушку на руки, и погружаюсь вместе с ней в теплую воду бассейна.

Партурнакса по-своему пытается доставить мне удовольствие, руководствуясь опытом, вероятно, полученным с предыдущими хозяевами. Как и ожидалось, все ее ласки сводятся к тому, чтобы я побыстрее занялся с ней сексом. А мне же охота изучить драконидку и доставить побольше удовольствия, нежели все те, кому посчастливилось обладать ею.

Потому я приподнимаю удивленную девушку и укладываю на край бассейна таким образом, чтобы ножки были в воде. Из-за толстого и длинного хвоста уложить ее полностью не представляется возможным, но Нокси все устраивает. По крайней мере она не выказывает никаких признаков дискомфорта, за исключением искреннего смущения. Становлюсь перед ней на колени, но сперва ловлю ее хвостик, медленно массируя его с кончика до того места, откуда он произрастает. Девушка вздыхает, слегка постанывая от блаженства, когда принимаюсь его сдавливать. Чешуя на нем такая твердая, что, кажется, будто я трогаю металл брони. Но постепенно, переходя к основанию, чешуя исчезает, превращаясь в мягкую серебристую кожу, а у самого копчика...

— А-а-а-а-а-ахх-х-х! — восклицает Партурнакса, выгибаясь и обильно испуская любовный сок. Я даже вздрагиваю от неожиданности. Похоже, в том месте, где у драконид начинается хвост, находится особенно чувствительная зона. Это интересно! Продолжая массировать основание хвоста, другой рукой «незаметно» вставляю в щелочку Нокси средний палец. Массируя оба особо чувствительных местечка, добиваюсь того, что тело девушки сотрясается от второго, куда более мощного оргазма.

— Ри-и-ичи, не мучай меня, п-прош-шу, — лепечет драконидка, бешено работая хвостом. Хорошо, что полка с бутылочками достаточно далеко, а стены убежища выдержат прямое попадание ракеты. Наверное. Но я не обращаю внимания на просьбы ящерки, так как в моих планах куда более углубленное изучение пределов ее чувственности.

Когда я слегка отстраняюсь, подхватывая ее прелестные ножки себе на плечи, Партурнакс вздыхает свободнее, предполагая, что я внял ее мольбам и, наконец-то, перехожу к главному блюду. Не тут-то было! Широко раздвинув ее ножки, ныряю к манящей драконьей пещерке, защищенной небольшим кустиком, отливающим серебряным цветом.

До самого проникновения языком в ее щелку, Партурнакса, по рабской привычке, не предпринимает никаких действий. А потом становится поздно. Ей остается лишь яростно махать хвостом, вертеться и стонать, пока я занят исследованием ее сокровищницы.