Одуряюще пахло нагретой болотистой сыростью – мыс ещё не успел до конца просохнуть. Натан, полуприкрыв глаза, вдохнул шумно, полной грудью, украдкой разминая онемевшую за время дороги поясницу.

Всё же хороший он, город С***. В Петрограде сейчас, надо думать, промозглый холод и ветер, и без плаща в удовольствие не походишь, а здесь – весна во всю ширь и солнце шпарит так, что даже в белом летнем кителе жарко.

Впрочем, уже не белом, а местами желтовато-сером – за время пути на него густо осела пыль. К которой поручик, однако, отнёсся снисходительно: он был слишком рад окончанию муторной, тряской езды и не обращал внимания на пустяки.

Пока Титов с написанным на лице аршинными буквами блаженством оглядывался и жадно пил свежий, душистый воздух, Брамс торопливо разоблачалась. Побросала амуницию на сиденье, кое-как, на ощупь, поправила причёску, благодаря шлему почти никогда не выглядевшую аккуратно, и вынула из багажной сетки саквояж.

– Ну что, пойдёмте? – предложила Аэлита нерешительно, хотя она очень старалась, чтобы голос прозвучал твёрдо.

Недовольство и смущение отступили, но теперь в груди у девушки ворочался неприятный холодок тревожного предвкушения. Ей и хотелось наконец почувствовать себя настоящим следователем, и боязно было, а больше прочего волновала возможность попасть впросак и как-нибудь ужасно нелепо оплошать именно рядом с почти безупречным Титовым.

– Да, поспешим, – согласился поручик и махнул рукой куда-то вперёд и влево, где сквозь зелень угадывались фигуры. – Вон, кажется, они.

Натан неуверенно поглядел на сумку в руке девушки, но настаивать на своём и отнимать ношу у хозяйки всё же не стал, а молча двинулся через пустырь.

Пока под ногами осыпалась щебёнка, всё было хорошо. Потом та сменилась влажным песком утоптанной тропы и идти стало даже легче, но в десятке саженей от нужного места песок под ногами начал хлюпать, потом вовсе раздаваться в стороны. Титов в нерешительности замер и оглянулся на вщевичку. Вид у той был грустный, обиженный, но девушка продолжала упрямо следовать за поручиком, хотя её тонкие ботиночки явно уступали в надёжности и прочности форменным сапогам, побывавшим к тому же в руках у вщевика и потому непромокаемым.

– Что случилось? – спросила, наконец, Аэлита угрюмо. – Мы идём?

– Ничего не случилось, – вздохнул Натан.

Дальше между купами жёлтой прошлогодней травы, под горстями буро-серых перепрелых листьев явственно блестела вода, и было очевидно, что к концу пути девица Брамс вымокнет в лучшем случае по колено. Даже если обувка её не промокнет насквозь, всё равно она слишком коротка для подобных прогулок и непременно начерпает. На улице хоть и тепло, но всё же не июль, вода явно холодная; а если эта упрямая особа сейчас по его, поручика, вине и недосмотру заболеет – он себе вовек не простит.

О том, чтобы вернуть девушку назад, не могло быть и речи: подобным предложением Титов рисковал нажить себе смертельного врага.

Мужчина ещё раз огляделся, не нашёл ни единого сухого пути и с решительным видом обернулся к спутнице.

Кажется, Брамс прочитала по его лицу нечто нехорошее, потому что обеими руками судорожно сжала ручку саквояжа, а большие зелёные глаза глядели с испугом и неуверенностью.

– Я сама его понесу, – упрямо выдохнула Аэлита севшим от волнения голосом.

– Не возражаю, несите, – кивнул Титов и решительно шагнул к ней. – А я понесу вас.

Брамс рефлекторно отпрянула и, запнувшись, едва не оступилась, но мужчина успел поддержать её под локоть, после и вовсе легко, без видимого усилия, подхватил на руки.

В первое мгновение вщевичка лишь испуганно охнула и замерла, словно мышь под веником, а потом вдруг энергично завозилась, пытаясь вывернуться из мужских рук, но не заверещала, а прошипела сердитой кошкой:

– Поставьте меня сей же час! Вы… Вы! Что вы себе…

– Не дёргайтесь, Аэлита Львовна, – ровно попросил поручик. – Не удержу – рухнете, а вода холодная. Опять же, грязь.

Сердито сопеть вщевичка не перестала, но возню всё же оставила – кажется, купание её сейчас совершенно не прельщало. Да и прогулка по колено в холодной воде, видимо, тоже, потому что девушка замерла, обеими руками обхватив саквояж и прижав к себе, словно родное дитя. Лицо её в первое мгновение сделалось бледным от негодования, а потом его явственно, на глазах начала заливать краска смущения – от двух ярких пятен на щеках в стороны, на лоб, нос и подбородок и, кажется, дальше вниз, на шею.

Натан бросил на неё единственный взгляд, но поспешил отвести глаза. Встрёпанная, пунцовая от смущения и совсем не боевитая сейчас, Брамс выглядела исключительно забавно, чем вызывала невольную улыбку, и мужчина разумно опасался, что его веселье совсем не порадует и без того сконфуженную вщевичку. Поэтому он предпочёл сделать вид, что происходящее для него в порядке вещей, и внимательней глядеть под ноги: не хватало ещё оступиться!

Невысокая изящная Аэлита вместе со своим рабочим инвентарём весила совсем немного, ноша оказалась необременительной, а путь – коротким, так что Титов не успел даже запыхаться.