Предсказуемо, что времени разговоры заняли порядочно, но ничего нового от работниц борделя Титов не узнал. Волевую, весьма эгоистичную и готовую идти ради цели на всё Аглаю женщины недолюбливали, но всерьёз подозревать их в убийстве поручик не мог: совсем не женский способ, следы, да и странный спуск тела по реке не вязался с блудницами. А Навалову действительно убили, сомнений в этом не было.

Судебные медики, у которых служащие сыска по дороге забрали бумаги, фотографии и портрет покойницы, уверяли, что ту утопили, но только не в реке, а в воде из водопровода, в которой имелось большое количество мыла, и сделал это определённо мужчина: на спине трупа, между лопатками, обнаружился кровоподтёк, повторяющий формой крупную ладонь. Вероятно, женщину так удерживали под водой. Нашлись и другие повреждения: очевидно, бедняжка всё же билась и пыталась вырваться, ссадила колени и локти, разбила пальцы на ногах, на что при первичном осмотре не обратили внимания, а топили её, предположительно, в ванне.

По всему выходило, что убил блудницу тот самый постоянный покровитель, существование которого предположила содержательница борделя: достаточно крепкий и весьма обеспеченный мужчина. Последний вывод можно было сделать, во-первых, из предпочтений покойницы, а во-вторых, водопровод пришёл пока ещё не в каждый дом города, жители победнее обходились водоразборными колонками. Да и труп он, наверное, не извозчиком вёз.

А вот за что убил и как искать этого злодея, Натан пока не представлял и разумных идей на сей счёт у него не было.

Увы, и осмотр комнат женщины никаких результатов не дал, хотя Титов с согласия хозяйки дома обшарил всё. Памятных фотографий и других подобных вещиц у Наваловой не было, зато имелись довольно ценные, даже порой дорогие, предметы, очевидно, подарки от покровителей – браслеты, кольца, серьги и прочие безделушки. Недостатка в одежде покойная тоже не знала, и вещи были исключительно высокого качества.

Среди немногочисленных документов не попалось ничего ценного, да и документов тех было – несколько справок от оценщиков о дарёных украшениях, с разными датами. Чековых книжек или других признаков счёта в банке Титов не нашёл – либо покойница унесла их с собой, вместе с билетом проститутки, либо накоплений никаких не существовало. Ещё нашлись учебные тетради, согласно которым Навалова брала уроки языков, ведения хозяйства, этикета, психологии, и неплохо успевала.

Не помог и опрос прочих служащих борделя – бессменного швейцара, слуг. Последним приплачивали за то, чтобы они ничего не видели, и они то ли действительно не видели, то ли помалкивали. А привратник оказался не вышколенным, а туповатым, и даже не вспомнил, в чём именно и когда Навалова отправилась в свой последний путь. Девушки и содержательница, впрочем, настаивали, что в выходные свои Аглая никогда не наряжалась особенно, носила обыкновенные платья. Однако, какого из них недоставало, никто из обитателей борделя внятно ответить не сумел.

Аэлита же всё время обыска и допроса страшно скучала. Она не понимала, зачем поручик задаёт одни и те же вопросы каждой женщине, которые на пятой для неё слились в одну, и на прощание просит каждую хорошенько постараться и попытаться что-нибудь вспомнить. На взгляд вщевички, всё нужное сказала хозяйка борделя, а провести параллель с серией контрольных измерений девушка не догадалась. Она вообще исключительно редко связывала свою работу и общение с людьми, а если и пыталась это сделать, получалось обычно из рук вон плохо.

И бордель Брамс разочаровал: она ожидала обнаружить здесь что-нибудь этакое, необычное, а видела заурядную гостиную и обыкновенных женщин. Впрочем, когда сыскари двинулись в обратный путь, на «этакое» Аэлита всё же взглянула: вступил в свои права вечер и у местных работниц настало горячее время.

Натан всю дорогу тревожно косился на спутницу, ожидая вспышки негодования или смущения, однако Брамс глазела по сторонам всё с той же живостью посетителя интересной выставки в музее. Хорошо одетые, но подвыпившие гости, щупающие блудниц; возгласы, бурные эмоции, сальные шуточки, скабрёзности – всё это не трогало вщевичку совершенно. Даже тогда, когда кто-то из посетителей попытался перепутать её с местной работницей и качнулся в её сторону, Брамс не испугалась, просто отпрянула – а дальше гость напоролся на холодный взгляд Титова, быстро оценил ладонь на расстёгнутой кобуре и тихонько, без лишних возмущений, отступил, подняв руки перед собой ладонями вперёд, тем самым извиняясь и призывая офицера к миру.

Умом Натан понимал, что заведение Назаровой – не дешёвый портовый кабак и никому бы здесь не позволили обидеть гостей, даже не будь этот гость служащим полиции. Но то умом, нервы же и совесть имели что сказать против, особенно когда громила-швейцар остался позади, а в обе стороны разбежалась мощёная улица, заполненная гуляющим народом, возгласами и смехом.

– Ну вот, ничего страшного, а вы боялись, – покровительственно проговорила Аэлита, прикрыв глаза и улыбаясь вечерней прохладе. Происходящего вокруг она, кажется, не замечала, в том числе – вот той компании из четверых крепких парней хорошо навеселе, которые с интересом поглядывали в её сторону.

Титов положил ладонь на рукоять тульского нагана – наградного, проверенного, надёжного – и наполовину вытянул его из кобуры, только что курок не взвёл. Конечно, палить по гулякам он не собирался и в кошмаре, однако так было спокойней, а замутнённый винными парами разум прекрасно прочищает и выстрел в воздух.

Всё же это была исключительно неудачная идея – вести сюда Брамс. Ей-то что, а Натан после подобного приключения рисковал обзавестись новыми седыми прядями. Будь он один, ему бы и в голову не пришло подозревать гуляющую публику в каких-то безобразиях, в такие места обыкновенно приезжали не за драками, да и содержательницы борделей неизменно пресекали безобразия. Но присутствие спутницы заставляло фантазию Титова рисовать самые мрачные картины.