Захваченный колесом «тяготения», он испытывал еще большую горечь и за свою робость, за то, что не проявил характер, не заверил подпись Гальперина без этого собрания, без оглядки на вышестоящее руководство. Не обратись он к ним за советом, те бы и ухом не повели, даже и рады были бы, что их обошли стороной в таком скользком вопросе.

— Сколько можно себя втаптывать в грязь?! — вслух произнес Мирошук.

Хмурые монастырские потолки возвращали ему слова, будто они исходили с небес, наполняя гордыней душу. Он сейчас был доволен собой. Он давно подметил, что многие из тех, кто вел себя независимо и своенравно, казалось, и физически как-то меняются. Прямо на глазах. Это случалось редко, за всю свою жизнь Мирошук сталкивался с двумя-тремя случаями, но запомнил… Он еще ничего не предпринял из задуманного, но сама мысль о допустимости такого шага спрямляла его сутулую спину.

Мирошук спустился в служебную проходную.

Дежурный милиционер читал газету. Сегодня дежурил не тот кавказец с газельими глазами, а другой, вялый, добродушный, родом из Каховки, со смешной фамилией — Колыхалло. Электрический чайник стоял на табурете и лупил упругим столбом пара. Мирошук выдернул из розетки шнур и с укоризной посмотрел на дежурного.

— Вы мне весь архив плесенью покроете.

— Так вин тихо фурчит, зараза, — дежурный опустил газету, — тут статью печатають. Люди клад нашли и сдали государству. Хде они таких людей шукают, не знаю? Только, мобыть, через прессу?

— Сами милиционер, а удивляетесь.

— Так то и дивлюсь, потому что милиционер, — Колыхалло смотрел на директора чистым взглядом.

— Вы вот что… Я сумочку нашел в зале, — произнес Мирошук. — Появится хозяйка — отдайте. Там тридцать рублей денег, удостоверение… ну и прочее, — Мирошук запнулся, подумал, наверняка дежурный проверит содержимое, увидит фотографию Гальперина, пойдут сплетни…

— Хох, и вы клад нашли? Ну дают! — хлопнул Колыхалло по широким бокам и засмеялся, выкатив здоровые белые зубы. — Передам, отчего ж не передать?

— Нет, пожалуй, я сам, — у Мирошука созрела идея. — Просто, если придет кто, спросит. Фамилия ее Варенцова. Ксения Васильевна. Скажите — сумка у директора, в полной сохранности.

— Чё? Не доверяете? — обиделся Колыхалло. — Тот раз ваша секретарша шум подняла, мол, дежурные у нее чай сперли.

— Бросьте, бросьте. У меня план изменился. Надо повидать эту женщину, и все, — проговорил Мирощук.

— Воля ваша, — кивнул милиционер. — Скажу, если надойдет.

— И ладно. А чайник так не оставляйте. Самый враг архива — плесень.

— Тю! Шо он там дает за эту плесень? Весь монастырь цветет, ремонту треба. А тут чайник, с гулькин нос… Послежу, если на то ваше желание.

Мирошук попрощался с дежурным за руку, пожелал спокойной ночи и вышел.

После ярко освещенной служебки вечер ослепил темнотой. Мирошук постоял, дожидаясь, пока обретут очертания контуры улицы. И тут заметил маячившую невдалеке чем-то знакомую фигуру. То ли цвет непокрытых волос проявлял рыжину в проступившей белесости вечерней улицы.

— Колесников, что ли? — опознал Мирошук.

— Колесников, — нехотя подтвердил Колесников и без особого усердия шагнул навстречу.

— Что вы тут делаете?

— Боюсь завтра на работу опоздать, — буркнул Колесников.

— А? Похвально, — серьезно ответил Мирошук. — Ждете кого? Все вроде разошлись.

— Жду, — помедлив, ответил Колесников. — Договорились.

— Ждите, ждите, — Мирошук помялся. Порыв, что овладел им в безмолвном зале, продолжал распирать душу благородством, в то же время гордыня сдерживала его, как бы набрасывая уздечку. — Вы не знаете, что там произошло, на собрании… Я так и не понял.

— Я тоже не разобрался, — уклонился Колесников.

— Жаль, — поморщился Мирошук. — А насчет ваших претензий, Евгений Федорович, мы подумаем на дирекции. Софья Кондратьевна человек хоть и горячий, но здравомыслящий.

Колесников не поблагодарил, лишь сдержанно кивнул, мол, слышу, посмотрим, не в первый раз обещают.

Мирошук надулся и, не простившись, отошел.

Фонари уже распустили свои прозрачные юбки, и улицы обрели привычный вечерний облик — с магазинами, толпой, транспортом.

«А может быть, пустое все это? — червячком шевельнулась мысль в голове Мирошука. — Не валять дурака — сесть сейчас в трамвай и домой, а?!»

Мирошук знал, что Гальперин живет в каком-то из двух девятиэтажных домов, еще довоенной застройки, что выходили фасадом на площадь Труда. Вспомнил, что Гальперин не раз поминал магазин в первом этаже своего дома. Действительно, в первом этаже ближайшего дома размещался гастроном. Мирошук миновал арку и очутился в просторном дворе, часть которого захламили ящики, бочки, коробки и прочая дребедень.