– Можно подумать.

Наблюдая за торгующимися, Хейзит только посмеивался. Раньше его подобные разговоры вгоняли в сон. Теперь же он видел, как преображаются, изменяясь почти до неузнаваемости, знакомые тебе люди, поглощенные общим делом, из которого каждый хочет выйти со своей выгодой. Получалось забавно и увлекательно. В голове у него уже начинал медленно прорисовываться план того, как будет вернее обустроить его собственное предприятие. Дит в нем окажется незаменим как закупщик глины и песка, неутомимый в сбивании цен и аккуратном хранении добытого сырья. Исли сможет при желании вспоминать про рыбу разве что за столом, а так заниматься доставкой глины из карьера и развозом готовых камней по покупателям. Со временем можно будет прикупить еще лошадей и телег, чтобы ускорить дело. А потом и охрану нанять, чтобы никто не позарился на столь ценный товар. Между тем, сам Хейзит посвятит себя производству лиг’бурнов и станет мастером, у которого в подчинении будет несколько умелых подмастерьев. Ведь очень скоро придется стоить целый цех с печами для обжига, чанами для замеса и стеллажами для просушки – такими, как он успел заметить в гончарной мастерской Ниеракта, только значительно больше по размеру и количеству. От заказчиков наверняка не будет отбоя – знай, поспевай. Вопрос один: справится ли он своими силами? Хорошо, конечно, если Локлан так или иначе поддержит, как обещал, но сможет ли он запретить другим делать то же, что делает Хейзит? Или помочь Хейзиту в одиночку снабжать всех желающих. С другой стороны, понятно, что если удовлетворять всех, то есть, если камней будет всем хватать, их цена, как цена на рыбу, о чем рассказывал по дороге Исли, пойдет вниз, а это хорошо для Вайла’туна, но плохо для Хейзита и его детища. Тэвил, замкнутый круг получается!

За мечтами о будущем Хейзит не заметил, что Дит с Исли сошлись на стоимости одной кадки для следующей поставки напрямую от рыбаков и, как закадычные друзья, чуть ли не в обнимку направились обмывать сделку в таверну. Спохватившись, он поспешил за ними, втайне надеясь, что застанет там Фокдана, а то и Норлана, с которыми не успел толком даже попрощаться.

Его ждало разочарование. Несмотря на обеденное время, таверна оказалась полупуста. Исли с Дитом от этого, правда, только выиграли: встретившая их в дверях Велла, скучавшая от нежданного безделья, поспешила накрыть стол поближе к кухне, и пошла звать Гверну, которая – о чудо! – отдыхала на втором этаже, чего с ней не случалось с тех пор, как родилась дочка. В баре вместо нее снова хозяйничала Мара, похоже, не слишком довольная тем, что муженек нашел себе нового собутыльника. Кроме них троих, Хейзит заметил в зале двух незнакомых виггеров– пехотинцев в полном облачении, что должно было свидетельствовать об их готовности по первому зову отправиться если не в бой, то в расположение своего отряда, да одного из завсегдатаев «У Старого Замка», жившего по соседству писаря по имени Харлин. Заметив Хейзита, он приветливо помахал ему рукой и снова уткнулся в тарелку с супом. С тех пор, как у него выпала половина зубов – не то по старости, не то по недосмотру, – он с завидным постоянством заказывал только суп и ел его долго, не спеша, зажевывая хлебным мякишем, а корки забирал с собой и кормил ими своего слепого филина, которого Хейзит в детстве жутко боялся. Когда-то отец Хейзита помог Харлину отстроить новый дом, и тот в благодарность взялся научить мальчишку грамоте. Филин, сидевший в клетке, время от времени гулко ухал, и Хейзиту хотелось лезть под стол или без оглядки бежать домой. Однако грамота и то, как рассказывал про нее Харлин, оказывались сильнее страха перед слепой птицей – которую, кстати сказать, никак не звали, – и Хейзит с трудом, но высиживал отведенное для занятий срок. Последний раз он навещал Харлина прошлой зимой, когда тот долго болел, и они с Веллой по очереди носили ему супы от Гверны. Судя по тому, что сейчас рядом с тарелкой снова складывалась горка из хлебных корок, с филином тоже все было по-прежнему в порядке.

При таком скудном наполнении зала Хейзит даже удивился, зачем Велла пошла за матерью, поскольку они на пару с Марой вполне здесь справлялись, однако выяснилось, что причиной тому является он сам. Появившаяся на лестнице Гверна была взволнована и желала знать, где это Хейзит так долго пропадал.

– Нигде не пропадал. В замке был. Вот друга встретил. Исли зовут. Он рыбак. Они с Дитом уже нашли общий язык, и скоро у нас того и гляди появится свежая рыбка подешевле рыночной.

– Все это хорошо, но я думала, ты только до замка и обратно. А тут жду-жду, а тебя все нет.

– Да что случилось-то? Сколько меня дома не было – и ты не переживала. А теперь стоит на полдня отлучиться – ты отчитывать начинаешь. Так не пойдет. Я уже, если ты заметила, не маленький мальчик.

– Ты-то, может, и вырос, да только времена нынче пошли неспокойные. – Она обвела безрадостным взглядом таверну и даже не окликнула по своему обыкновению дочь, которая за неимением другого занятия, снова вышла за порог и села на балку, к которой гости привязывали лошадей. – Думаешь, куда все подевались? – Хейзит пожал плечами. – А я тебе скажу. По домам сидят. А почему? – Хейзит поднял бровь, дожидаясь ответа. – А потому что с самого утра по всей округе ходит слух, что шеважа перебили целую заставу.

– Нашу или еще одну?

– Полагаю, что вашу. Бедняжка Шелта места себе от горя не находит: несколько дней назад ей донесли, что погиб ее Хид, от которого она должна скоро родить, а сегодня прибежала Мев и заголосила, что убит и Дайлет, ее отец. Они ведь с тобой служили? – Она пытливо посмотрела на сына.

– Да. – На него нахлынули воспоминания, от которых он все хотел и никак не мог отделаться. – Хида шеважа застрелили при первом штурме. Потом его даже попытались обвинить в том, что штурм произошел по его вине, мол, именно он вышел за ворота, опустив мост. Дайлета я потом пару раз видел.

– Люди в ужасе, – продолжала Гверна, машинально завязывая за спиной передник. – Чувствую, сегодня день вообще пустой получится. Как стало в таверне известно о случившемся, так всех точно ветром сдуло. Кто-то даже сказал, будто фолдиты видели нескольких шеважа на опушке леса. Как ты думаешь, это может быть правдой?

– У страха глаза велики, – попытался принять равнодушный вид Хейзит и невольно вспомнил про уханье филина. – Наверное, это нас за шеважа приняли, когда мы вчера из Пограничья возвращались.

– Так вы верхом, а то пешие.

– Все равно вряд ли, – не слишком уверенно успокоил мать Хейзит. – А если даже и так, то моя задумка насчет одного дельца получается как раз к спеху.

Гверна начала было обвинять сына в бездушии и чуть ли не кощунстве по отношению к памяти тех, кого следует уважать как соседей, однако Хейзит насильно усадил ее за самый дальний от посторонних ушей стол и выложил начистоту все, чем собрался заняться, причем заняться, не откладывая. Гверна слушала его сперва принужденно, чтобы только дать сыну выплеснуть поток странных мыслей и спорных выводов. Но по мере того, как он перешел к описаниям их будущей жизни в случае успеха, она вся подобралась, обратилась в слух и ни разу не перебила.

– Теперь про это знаешь только ты да я, – закончил Хейзит, откидываясь на спинку стула. – Как тебе?

– Звучит уж больно просто, – не сразу ответила Гверна. – Боюсь, твои опасения могут оказаться не напрасными: придумать такое – ума как будто особого не надо, а уж слямзить придуманное – только ленивый откажется. И твои Ракли с Локланом будут в первых рядах.

В отличие от многих знакомых Хейзиту вабонов Гверна откровенно недолюбливала Ракли. Хейзит никогда не спрашивал ее о причинах, но догадывался, что виной тому мог быть отец, погибший на стройке. Сам он ее чувств не разделял, да и она не слишком сопротивлялась, когда прослышала о дружбе сына с Локланом.