Я обогнул острый угол в руинах и врезался прямо в Розали Оскура. Я рявкнул, ожидая, что она вздрогнет и подчинится мне как высшему Альфе, но она подняла подбородок и с вызовом зарычала во все горло. И, возможно, я действительно хотел избить ее, чтобы выпустить часть этой энергии во мне.

— Эй, я не заметила тебя, cucciolo stupido (п.п. глупый щенок), — она изобразила невинность, хлопая ресницами, но в этом была насмешка, от которой мои глаза сузились.

— Как ты только что меня назвала? — прорычал я.

— Это значит… друг. — Она пожала плечами и шагнула в сторону, чтобы пройти мимо меня, но я бросился ей наперерез.

— Тогда почему в этой фразе присутствует слово «глупый»? — я надавил на нее, страстно желая подраться с одним из себе подобных. Мне не помешало бы напоминание о том, что я самый сильный Оборотень в этом королевстве.

— Ох, правда? — она нахмурилась, как будто не могла вспомнить, а затем похлопала меня по руке. — Если ты ищешь Калеба, то он ушел с Тори в старую колокольню.

— Кто сказал, что я ищу Калеба? — защищаясь, сказал я.

— Ты искал, — сказала она.

— Нет, не искал, — возразил я.

— Не с помощью слов, очевидно, — сказала она. — Своими stupidi occhi da cucciolo. (п.п. глупыми щенячьими глазами).

— Чем? — потребовал я. Теперь она выводила меня из себя.

— Смотри. — Она взяла меня за руку и подтащила к окну без стекла, из которого открывался вид на руины, спускающиеся по склону горы, и указала на колокольню, где солнце сверкало на древнем бронзовом металле колокола на пике.

— На что я смотрю? — пробормотал я.

— Это. — Она вскочила на карниз окна и спрыгнула с него, бросив лианы магии земли и отмахнувшись от меня, прежде чем приземлиться на полуразрушенный балкон далеко внизу. — Увидимся позже, cucciolo stupido!

Я зарычал, отходя от окна и направляясь в туманном направлении к колокольне. Не то чтобы я действительно собирался туда идти. Но я мог прогуляться в том направлении. Я мог отправиться куда угодно. Калеб не был королем руин. Может, мне просто захотелось подняться на колокольню. Может, мне просто нравился вид оттуда. Это не имело никакого отношения к нему. Абсолютно никакого.

Трава, покрывавшая склон горы, была длинной и колыхалась под бесконечным прохладным ветерком, ее мягкие усики обвивались вокруг моих колен, когда я пробирался по ней, каждый шаг озвучивал мое приближение достаточно громко, чтобы Вампир мог легко его услышать. Дальше в горах лежал снег, и морозный воздух, доносившийся с вершины, обжигал мой нос, напоминая о тех днях в степи, о том, что я пережил, чтобы дойти до этого момента. Это сводило с ума: воспоминания о том, что я был таким беспомощным и одиноким, давили на меня, пока в голове не закружились мысли, а грудь не заболела от потребности в утешении.

Когда я подошел к колокольне, я посмотрел на древние стены, старый красноватый камень все еще почти не разрушен, древняя резьба почти неузнаваема после многих лет коррозии от ветра.

Я направился внутрь, поднялся по круто изогнутой лестнице, создав вокруг себя глушащий пузырь. Не то чтобы я пытался помешать Калебу и Тори обнаружить мое приближение или что-то в этом роде…

Я добрался до вершины башни и выглянул с последних каменных ступеней, которые вели на веранду под огромным колоколом, висевшим там.

Калеб и Тори стояли рука об руку, глядя на склон горы, и разговаривали внутри своего собственного пузыря глушения. Они стояли лицом в противоположную сторону от того пути, по которому пришел я, так что они, вероятно, даже не подозревали, что я здесь. Что здесь вообще кто-то есть. И что-то в моем нутре скрутилось, как узел, когда Калеб опустил руку ей на плечи и притянул ее ближе.

Тори не любила обниматься. Я знал это по собственному опыту, пытаясь добиться от нее объятий, но то, как она прильнула к нему и положила голову ему на грудь, заставило мои легкие перестать работать.

Он говорил с ней тихим шепотом, ласка лилась из его глаз. Я пытался разобрать по губам, что он говорит, и могу поклясться, что видел, как он сказал: «Я с тобой, милая».

У них было совместное прошлое, а теперь они сокрушались по поводу смерти Дариуса, и самыми очевидными объятиями, в которые они могли бы упасть, были объятия друг друга. Она привела сюда не Макса, не Джерри, не меня. Это был он. Человек, к которому она уже много раз обращалась за помощью, потому что между ними была связь. Возможно, до сих пор я недооценивал ее.