По-видимому, такое распространение кланов среди франков как раз и было связано с тем, что они не были единым народом, как, например, остготы или вестготы (в законах и обычаях которых мы совсем не видим какого-либо распространения кланов), а состояли из представителей множества самостоятельных варварских племен и народов. Подобно тому как сегодня иммигранты на территории Европы и России, особенно из числа малых народов, повсюду формируют этнические диаспоры, члены которых связаны между собой кровными узами и обычаями, то же, надо полагать, происходило и с варварами-иммигрантами в Галлии в конце существования Западной Римской империи. Вероятно, из таких же этнических диаспор, объединявших представителей каждого варварского народа/племени, и выросли те кланы, в которые были объединены варвары-иммигранты, в отличие от галло-римлян, оказавшихся перед лицом этих варварских кланов совершенно беззащитными.

Это в первую очередь касалось и самих германцев, составлявших большинство франков, у которых, как пишет А.Джонс, «не было национального чувства». Даже те германские племена, которые в поздней античности объединились во франкский союз племен и назвали себя «франками», как указывает историк, находились между собой в ожесточенной вражде ([130] рр.621–622), и это название, таким образом, ничего не значило. Такую ситуацию с германцами эпохи раннего средневековья можно сравнить, например, с современным Северным Кавказом или с Дагестаном, где на территории одной небольшой республики проживают 40 самостоятельных народов, и слово «дагестанец» так же ничего не означает в плане определения какого-либо народа, как ничего не означало слово «франк» в эпоху раннего средневековья.

Поэтому салические законы, которые фактически узаконили власть кланов и обычаи круговой поруки и судебного поединка, поставили в еще более ужасное дискриминационное положение все галло-римское население. О каком «судебном поединке» могла идти речь, если против одного человека или одной семьи выступал целый варварский клан, связанный кровными узами и обычаями кровной мести? Да и сам факт, что вместо нормального судопроизводства, существовавшего в Римской империи, были введены законы, которые, как отмечал Э.Джеймс, в наши дни существуют лишь среди некоторых диких племен Африки ([128] р.90), был, очевидно, шоком для галло-римлян. Тем не менее, им ничего не оставалось, как смириться со своим положением и… продолжать тихо вымирать. Как писал о них Э.Гиббон, «выродившиеся туземцы, прикрывавшие свое слабодушие благовидными названиями благовоспитанности и миролюбия, были вынуждены подчиняться оружию и законам свирепых варваров, относящихся с презрительным пренебрежением и к их собственности, и к их свободе, и к их личной безопасности» ([И] с. 150).

Следует отметить, что указанные изменения происходили в то же время (VI–VII вв.), когда наблюдалось дальнейшее углубление демографического кризиса среди галло-римлян. И это совпадение, по-видимому, не случайно. Теперь, когда варвары-иммигранты если еще не составляли большинство населения в северной части Галлии, то уже, очевидно, были близки к этому, а старение и вымирание галло-римлян становились все более очевидными, франкам уже не надо было играть по правилам, установленным римлянами, теперь они устанавливали свои правила, выгодные им, теперь они становились господами, а римляне — «вторым сортом». И чтобы уже ни у кого не оставалось в этом сомнений, в преамбуле к более позднему варианту салического закона (VIII в.) утверждалось, что франки пережили тяжелое «римское иго», которое им в конце концов удалось свергнуть ([128] р.32) — и поэтому римляне, угнетавшие франков, сполна заслужили то жалкое положение, в которое их поставили салические законы.

Пожалуй, это уникальный пример в истории, когда вчерашние рабы стали господами, а вчерашние господа — рабами. Причем, стали рабами не в результате военного поражения, а в результате собственной деградации и вымирания [114] . И из этого примера, о котором, в отличие от Э.Гиббона, не очень любят писать современные западноевропейские историки, было бы полезно сделать соответствующие выводы (как для Европы в целом, так и для России). Римляне, когда завозили варваров к себе как рабочую силу и селили их в качестве рабов или крепостных, вряд ли думали о том, что они впоследствии станут их господами, а римляне сами станут для них рабами и крепостными. И когда они с удовлетворением отмечали, что многие варвары перенимали римские имена и начинали говорить по-латыни, забывая свой родной язык и принимая римскую культуру, они вряд ли могли подумать, что те в недалеком будущем отвергнут эту культуру и сформируют свои собственные, варварские, законы и обычаи, дискриминирующие римлян, и уже римляне будут брать варварские имена и стараться ассимилироваться с варварами, а латинский язык бесследно исчезнет, как и сами римляне [115] .

Поэтому те легенды, которые к VIII в. сложились на территории Франции и были записаны летописцами: в одной говорилось, что франки уничтожили всех римлян, в другой — что бургунды уничтожили всех римлян и т. д. ([128] р.24), — не являются совсем неправдой. Никакой массовой резни римлян или их целенаправленного уничтожения, конечно же, не было. Но римляне были поставлены в такие условия существования, что никакого другого результата, кроме их окончательного исчезновения и ассимиляции с варварами, и не могло быть.

В предыдущих главах был описан демографический кризис, произошедший главным образом в античную эпоху — так как в раннем средневековье мы видим уже лишь финал этого кризиса и его последствия. Теперь необходимо остановиться на причинах, вызвавших этот кризис в античную эпоху. Поскольку очевидно, что демографический кризис был связан с массовым нежеланием сначала греков, а затем римлян и романизированных народов Римской империи иметь и воспитывать детей, или, в лучшем случае, с желанием ограничиться малым их количеством (см. главы II и VI), то речь идет о социальном явлении, существовавшем в течение многих столетий. И для того, чтобы приблизиться к его пониманию, следует рассмотреть, что из себя представляло античное общество и какими были его характерные черты в сравнении, например, с более поздними обществами, о которых мы имеем большее представление. При этом, совершенно очевидно, что начинать этот обзор социальной жизни нужно не с поздней античности (III–IV вв.), когда жизнь античного общества круто изменилась уже под влиянием последствий демографического кризиса, а с эпохи расцвета античного общества, когда этот кризис только начался. Как писал американский историк Ф.Вальбэнк, указывая на полное исчезновение латинских писателей после 250 года н. э., «упадок Империи не был вызван какими-то обстоятельствами, которые появились незадолго до 250 года, некоторые из этих факторов активно действовали в течение столетий до этого» ([209] р.100).

Макет центральной части Древнего Рима в эпоху его расцвета. Источник:3dn. ги

На переднем плане (справа): ипподром («цирк Максима») и дворцовый комплекс на Палатинском холме, где располагались дворец императора и дворцы виднейших представителей римской знати. На заднем плане: справа — Колизей, слева — Римский форум.

Римский форум в эпоху расцвета империи (реконструкция). Источники: www.vokrugsveta.ги, www.int-nt.ru