За двенадцать лет, от момента появления первых симптомов и до постановки диагноза, Роберт никогда не пропускал работу. Во многих отношениях у него была обычная жизнь. Каждый профсоюзный работник, которого я лечил за все время своей врачебной практики, был невероятно перегружен работой. Все они испытывали огромную нехватку времени, не говоря уже о стрессе, который присущ такого рода работе, — с постоянными конфликтами и политикой, ненормированным графиком, собраниями и бесконечным кругом обязанностей. «В профсоюзном движении у нас просто отличные пенсионные программы, — говорит Роберт. — У нас прекрасные пенсионные программы, потому что никто не доживает до 65 лет, чтобы забрать свои пенсии… Ну, или доживают лишь единицы! Вот почему пенсионный план для тех из нас, кто состоит в профсоюзе, такой эффективный. Никто не уходит на пенсию».

До появления ревматического заболевания Роберт ежегодно проезжал по всей Северной Америке по 160 000 километров. В 1976 году, который он называет худшим годом своей жизни, он провел в дороге 4,5 месяца подряд. «За все это время я ни разу не переступил порог родного дома. Я работал над забастовкой на юге США, поскольку состоял в международном профсоюзе и был единственным, кто обладал необходимыми навыками. Я ездил в Арканзас, Оклахому и Джорджию, работая по 12–14 часов в день, шесть дней в неделю». А «все оставшееся время» он высыпался.

«Что происходило в вашей личной жизни?»

«Жена, двое детей. Работа в профсоюзном движении всегда разрушает браки. Все мои друзья женились не по одному разу. С некоторыми парнями я начал работать еще в 1973 году — некоторые из них уже мертвы, у других было по два или три брака, а у одного мужика — целых пять! Такая работа просто сжирает тебя, а затем выплевывает.

Вас никогда не бывает дома. Вы не вносите свой вклад в семейные отношения. Теперь я ужасно жалею об этом. В то время я был слишком глуп, чтобы волноваться по этому поводу. Я не ценил, что имел. Сейчас я наладил близкие отношения со своими детьми, но они уже выросли. Я плохо помню, каким был мой сын в детстве или подростковом возрасте; ну, у меня хотя бы остались фотографии. Я даже не осознавал, что у меня есть дочь, пока ей не исполнилось двадцать.

Наверное, я считал, что это в порядке вещей, ведь все вокруг делали то же самое. Это было частью культуры. Неудавшиеся браки и пьянки были обычным явлением. Я стал первым среди своих коллег, кто бросил пить».

Роберт утверждает, что склонен к зависимостям. «Не только от работы. Выпивка, наркотики, женщины, азартные игры — полный набор. Я не пил начиная с 19:40 вечера 2 сентября 1980 года. Тогда я сделал последний глоток пива. Я устал просыпаться, лежа на полу с прилипшим к ковру языком и чувствуя себя как мешок дерьма. Я также предпринимал 132 попытки бросить курить. Проблема в том, что 133 раза я снова брался за сигарету. Эту зависимость мне так и не удалось преодолеть».

Роберт решил вступить в профсоюзную организацию и до сих пор там работает, потому что это дает ему возможность менять к лучшему жизнь других людей и бороться за создание справедливого, равноправного общества. «Вот почему ты никогда не говоришь „нет“. Всегда можно сделать что-то еще. Перечень беззаконий не становится короче. Мне очень повезло иметь возможность внести свой вклад в улучшение мира».

Теперь Роберт научился говорить «нет» чрезмерным требованиям. Что интересно — и, возможно, не случайно, — он обнаружил, что его анкилозирующий спондилит с полным слиянием ребер и позвонков принес ему неожиданную пользу в том, что касается проявления эмоций.

«У меня есть преимущество перед другими в плане выражения гнева. Я отлично владею языком. Я никогда ни на кого не ору. Мне не нужно кричать, ведь я могу передать все словами, просто контролируя свое дыхание. Один из плюсов АС — ваши ребра заблокированы как спереди, так и сзади». Роберт объясняет, что, когда люди расстраиваются и теряют способность контролировать свой гнев, они дышат поверхностно. Они используют межреберные мышцы, чтобы раздуть грудную клетку и, таким образом, втянуть воздух в легкие. АС не позволяет этого сделать.

«Для того чтобы повысить голос и лучше контролировать то, как вы говорите, вам приходится дышать диафрагмой. Вы так не дышите — вы дышите неглубоко, и ваши ребра раздвигаются. Мой живот втягивается и вытягивается, потому что я вынужден дышать диафрагмой. Диафрагма обеспечивает гораздо лучший мышечный контроль, нежели верхняя часть ребер». Она также помогает лучше контролировать свои эмоции и улучшает снабжение кислородом участков мозга, ответственных за мыслительные процессы.

«Раньше мне приходилось работать над этим. Когда мои ребра затвердели, другого выбора не осталось. Самое интересное, что преподаватели, обучающие дыханию йогов, всегда говорят, что надо дышать с помощью диафрагмы. Это полезно для здоровья. АС вынуждает вас так делать.

Это дает мне ясность ума. Большинство людей начинают кричать, когда злятся. Таким образом они выражают свой гнев. Когда я дышу диафрагмой, мне приходится говорить короткими предложениями, я могу сокращать слова и доносить свою точку зрения без крика. Управляя дыханием, вы получаете возможность контролировать свой гнев и вспыльчивость — и под „контролем“ я подразумеваю возможность использовать это, чтобы добиться желаемого».