Это локьеровское допущение — из всех, какие мы сумели найти в книгах — наиболее близко к желанному для нас: что уголь падает с неба. Доктор Фаррингтон, за исключением краткого упоминания, полностью игнорирует вопрос о падении с неба углеродосодержащих веществ. Проктор — из всего прочитанного мною — ближе всех к признанию, что углеродное вещество может обнаружиться в метеоритах «в крайне малых количествах» — сам я подозреваю, что проклясть что-либо возможно, только потеряв собственную душу — то есть, конечно, квазидушу.

«Scientific American» (35-120):

Субстанция, выпавшая на мысе Доброй Надежды, «больше всего напоминает кусок антрацитового угля».

Это, я думаю, ошибка: сходство скорее с битумным углем, но нам приходится черпать данные из периодики: для авторов книг о метеоритах было бы столь же дурно — мы имеем в виду уклонение от общепринятого образца — квазиобщепринятого, разумеется — утверждать, что с неба падает уголь, как дурно со стороны, скажем, амбара лазать по деревьям и ловить птиц. Амбары — домашние создания, и какими дикими кажутся им твари из окрестных лесов. Или гомеопаты… но данные об угле мы гребем лопатой.

И если, снова и снова, мы узнаем о массах мягкого угля, падающего на эту землю, если ни в одном случае нет доказательств, что уголь не падал, на сей раз мы твердо и достойно отвергаем привычное объяснение о подхватившем и перенесшем его в другое место смерче потому что нам слишком трудно допустить существование смерча, так тщательно отбирающего один вид вещества. Среди авторов книг сэр Роберт Болл — единственный, насколько я знаю, кто не ограничивается кратким упоминанием. Он представитель еще более древней ортодоксии, или отвергателей старого типа, все еще не допускающих существования метеоритов. Он перечисляет несколько случаев падения углеродистых материалов, однако резонно отмечает, что земные вещества могут быть подхвачены смерчем и выброшены в другом месте. Если бы он привел полный список, ему пришлось бы объяснять особую приверженность смерчей особым разновидностям угля. Он не дает полного списка. Мы представим все, что сумели найти, и увидим, что против этой болезни гомеопатические средства бессильны. Еще один отвергатель — профессор Лоуренс Смит. Его душа склонна объяснять всякое падение на землю углеродистого вещества тем, что проклятое вещество осквернило вещества, избранные при падении на землю. Большая часть представленных нами данных появилась до его времени или была ему современна, то есть так же доступна для него, как для нас. В стремлении к позитиву просто — и красиво — пренебрегают тем обстоятельством, что, по данным Вертело, Берцелиуса, Клоза, Волера и других, эти массы были не просто покрыты углистым слоем, но насквозь состояли из угля. Способность держаться столь решительно, догматично, красиво и слепо озадачила бы нас, если бы не наше предположение, что само мышление есть допущение или отвержение: причем отвержение того, что имеет столько же прав быть допущенным, как и то, что принимается — что иметь мнение по определенному предмету — значит быть Лоуренсом Смитом, потому что определенных предметов не существует.

Доктор Уолтер Флайт («Eclectic Magazine», 89–71) говорит о субстанции, выпавшей близ Алэ во Франции 15 марта 1806 года, что она, по наблюдениям Берцелиуса и комиссии, назначенной Французской академией, при нагреве «испускала тонкое битумное вещество». В данном случае никто не прибегает к уклончивым выражениям: «напоминала, сходна» — нам сказано, что эта субстанция — «земной тип угля».

Что касается «крайне малых количеств», нам говорят, что выпавшее на мыс Доброй Надежды вещество содержало немного более четверти органической материи, которая в спирту давала знакомую реакцию выпадения желтого смолообразного вещества. Доктор Флайт приводит и другие примеры.

Углеродосодержащая материя выпала в 1840 году в Теннесси; в Крэнбурне, Австралия, в 1861 году; в Монтабане, Франция, 14 мая 1864 года (двадцать кусков, некоторые размером с человеческую голову, из вещества, «напоминавшего земной бурый уголь»); в Гоалпаре, Индия, около 1867 года (около 8 процентов углерода); в Оране, Франция, 11 июля 1868 года; субстанция с оранжевыми горючими включениями выпала в Ifeccne, Швеция, 1 января 1860 года.

«Knowledge», (4-134):

По сообщению месье Доубри, вещество, выпавшее в Аргентинской республике, «напоминало один из видов бурого и бог-хедского (битумного) угля». В «Comptes Rendus» (96-1764) сказано, что эта глыба упала 30 июня 1880 года в провинции Онтарио, Аргентина: что она «напоминает» бурый уголь; что она напоминает все другие углистые массы, падавшие с неба. Нечто, упавшее в Гразаке, Франция, 10 августа 1885 года, при сгорании издавало битумный запах («Comptes Rendus», 104-1771). Углистое вещество, упавшее в Раджпуте, Индия, 22 января 1911 года: очень хрупкое, на 50 процентов растворялось в воде («Records Geol. Survey of India», 1-41).

Горючая углистая субстанция, выпавшая с песком в Неаполе 14 марта 1818 года («American Journal of Science», 1-1-309).

«Sci. Amer. Sup.» (29-11798):

9 июня 1889 года очень хрупкая субстанция глубокого зеленовато-черного оттенка выпала в Мижее, Россия. Она содержала 5 процентов органической материи, которая, будучи растерта в порошок и растворена в спирту, дала после выпаривания яркую желтую смолу. 2 процента массы вещества составлял неизвестный минерал.

Угольки, и пепел, и шлак, и кокс, и каменный и древесный уголь.

И все, что иногда валится на головы глубоководным рыбам.

Неохотное отступление, прикрытое такими словами, как «выглядит, напоминает» — при условии, что Непрерывность не допускает резких переходов, но что стремление, одушевляющее все промежуточное, есть стремление к резким переходам — потому что, если что-то может быть оторвано от своего происхождения и окружения, оно станет реальным предметом — не сливающимся неразличимо с окружением. Так, все попытки быть оригинальным, все попытки изобрести нечто большее, нежели простое расширение или видоизменение предшествующего, есть позитивизм — или, если кто-то изобрел средство ловить мух, позитивно отличное и не связанное с другими устройствами, — он стрелой взлетает на небеса, или к Позитивному Абсолюту, оставляя за собой такой светящийся след, что в ином веке скажут, будто он вознесся в огненной колеснице, а в другом веке — что он поражен молнией.

Я собираю сведения о личностях, якобы пораженных молнией. Я думаю, что высокое приближение к позитиву достигается довольно часто — мгновенное вознесение — оставшийся позади осадок негатива, напоминающий результат удара молнии. Когда-нибудь я расскажу историю «Марии Целесты» — как пишут в журналах — «в должном месте» — таинственную историю исчезновения капитана судна вместе с семьей и командой.

Касательно позитивистов, идущих дорогой Резких Переходов, я думаю, стоит отметить Мане, но его приближение сведено на нет тесной взаимосвязью с публикой — или тем, что бросать вызов и оскорблять столь же непозитивно, как приспосабливаться и унижаться. Конечно, Мане начал с продолжения Курбе и других, и позже между ним и Мане было взаимовлияние, но сам дух резкого отличия есть дух позитивизма, и Мане восстал против догмы, что все цвета и тени должны плавно переходить друг в друга. Так биолог, подобный Де Врие, воплощает позитивизм, или стремление прорвать непрерывность, в попытке подменить эволюцию мутацией — против догмы постепенного перехода посредством «мелких отклонений». Коперник выводит гелиоцентрическую систему. Непрерывность против него. Ему не позволено резко порвать с прошлым, а позволено только опубликовать свою работу как «интересную гипотезу».