– Вот как?
– подняла бровь Дороти Шоу.
– В таком случае, дело плохо. Если уж вы начинаете ссылаться на мнение некомпетентных лиц...

Гомес понял, что опять сказал лишнее, и разозлился ещё сильнее. Ему не нравилась обстановка на этих совещаниях. Слишком много умников, и слишком мало людей по-настоящему толковых.

– Вы хотите сказать, что Президент некомпетентен?
– не удержался он от попытки отыграться.

– Разумеется, он некомпетентен - Дороти сладко улыбнулась, - иначе он не был бы лидером нации. Компетентный человек не может быть искренним и уверенным в себе, а это необходимые качества лидера...

Гомес стиснул челюсти. Говоря начистоту, его воротило от всей этой вашингтонской поросли, от бесполых мужчин в пиджаках стального цвета, и особенно от холёных сук в брюках, вроде этой Дороти. Даже её кабинет огромный, холодный, с подковообразным столом и двумя мониторами для демонстраций - был ему противен. В его собственном кабинете в Нью-Йорке можно было жить: там окна закрывали не жалюзи, а французские шторы, на полу стояли красные кожаные кресла, а стол украшала фотография жены в серебряной рамке и огромная копилка в виде головы бульдога. Здесь же были только пластик и стекло. Пластик и стекло. И дрянной кофе в бумажных стаканчиках.

– Мы направили русским запрос по поводу спутника, - сказал он чуть громче, чем ему того хотелось.

– И что они ответили?
– подал голос полковник Стоун.
– Как обычно, молчание, а потом враньё? Интересно, они когда-нибудь научатся правдоподобно врать?

– Никогда. Скорее уж они научатся носить дорогие галстуки, - в том же тоне ответил Гомес. Стоун ему нравился: по крайней мере, настоящий военный из Академии, а не какой-нибудь педик.
– На этот раз они отреагировали быстро. Они готовы сотрудничать. Они готовы предоставить нам доступ в свои архивы...

– Мы и так можем взять из их архивов всё что нужно, - усмехнулся полковник.
– И они это прекрасно знают. Это всё?

– Нет, не всё. Они готовы принять наших экспертов и допустить к пультам. Любой уровень наблюдения и контроля над всеми системами спутника.

– Нам это нужно?

– Нет.

– Вот именно. Нас устроит только одно: чтобы этой штуки на орбите больше не было. Какова цена этого вопроса?

– Они торгуются, и нам это не нравится, - Гомес стиснул челюсти.
– Я считаю, что все переговоры следует прекратить. Через неделю спутник станет безопаснее плюшевого медвежонка.

– За неделю они могут решиться нажать на кнопку.

– Они не нажмут на кнопку. Я уверен. А даже если нажмут - что это изменит?

Дороти взглянула на него с интересом.

– У вас хорошая репутация, Гомес. Жаль будет, если вы ошибётесь.

– Я уверен, - Гомес был и в самом деле уверен в себе. Он чувствовал: эти люди уже готовы с ним согласиться, а главное - сука в брюках на его стороне. Осталось только чуть-чуть нажать...

– Я работал по России восемь лет в качестве правительственного эксперта. Я знаю Москву. Я знаю, кто у них сидит наверху. Они подлецы, мерзавцы, бандиты, всё что угодно, но не дураки. И совсем не патриоты, конечно. Они прошли через кровь и грязь, и не хотели бы пройтись вторично тем же маршрутом, да ещё и в обратном направлении. Они знают судьбу своей страны и примирились с ней. Короче говоря, они не нажмут на кнопку.

– Что ж, - хозяйка кабинета сладко потянулась, показав мужчинам небольшую, хорошо очерченную грудь.
– Пожалуй, наш нью-йоркский коллега говорит разумные вещи. К тому же, что мы теряем, если даже и ошибёмся? Не так уж много. С этой территорией всё равно предстоит возиться. Даже если у них лет через тридцать подрастёт новое поколение - ну и что? У них уже не будет ракет.

– У них ничего не будет, - добавил Гомес, понимая, что раунд выигран.

– Я остаюсь при своём мнении, - желчно заметил Стоун.
– Спутник должен быть уничтожен. Так или иначе, мы вынуждены учитывать эту вещь в своих планах. Я за простоту.

– Простота - не всегда благо... Интересно было бы попробовать, - голос принадлежал профессору Райдеру, эксперта из Военной Академии.

– Что значит попробовать?
– полковник умышленно добавил в голос побольше желчи. Он недолюбливал высоколобых, и не упускал возможности это продемонстрировать.
– Вам понятен смысл слов "угроза национальной безопасности"? Вы знаете, что это такое?

– До сих пор мне казалось, что я это знаю, - как ни в чём ни бывало заявил профессор.
– Самые страшные угрозы национальной безопасности - это самоуверенность и некомпетентность власти, особенно если это власть силы...
– Райдер, в свою очередь, не жаловал армейских, и тоже не считал нужным это скрывать.
– Я же не предлагаю разрешить русским облучать свою территорию. Но если взять, скажем, изолированный остров в океане, с небольшим населением? Почему нет? Ущерба для физического или психического здоровья людей - никакого. Экологический ущерб нулевой. На такие условия согласилась бы даже IRB. А если эта штука всё-таки сработает - мы получим уникальные данные.

– Уникальные данные?
– полковник как будто разгрыз эти слова зубами. В кабинете стало очень тихо.

– Нас учили разным вещам, - наконец, сказал он.
– Возможно, вас хорошо учили теоретической физике. Меня учили воевать. Меня учили хорошо воевать. Знаете, что такое хорошо воевать? Это значит - не оставлять противнику никаких шансов. Ни одного шанса. Ни одного.

– Генерал, где вы видите противника?
– Райдер картинно воздел руки к небесам.

– Не знаю, - ответил Стоун.
– И этого вполне достаточно.