Шрифт:
– Откуда вы знаете? – изумилась я.
– Ваш начальник рассказал – в понедельник, еще до того, как мы вас пригласили. Что ж, Ирина Григорьевна... У меня пока все.
Напоследок я снова пообещала звонить, «если что вспомню», и откланялась.
Утром, когда я выходила из дома, светило яркое солнце, а сейчас все небо было затянуто тучами. Не успела я отойти от здания прокуратуры, как начался дождь, да не просто дождь, а один из тех сумасшедших июньских ливней, которые мгновенно превращают небо, землю и деревья в одну кипящую и пенящуюся субстанцию. Зонта у меня с собой, конечно, не было. Я на секунду остановилась, оглядываясь в поисках убежища и не предполагая, что меня подстерегает очередная неприятная неожиданность. Внезапно, как из- под земли, возникли люди с камерами и микрофонами, всего человек десять или пятнадцать, и всем скопом налетели на меня. «Пожалуйста, пару слов для нашей телекомпании!» – «Расскажите о ваших отношениях с Никитой Добрыниным!» – «У вас есть какие-нибудь подозрения?» – «О чем вы говорили со следователем?»
В глубине души я, честно говоря, не сомневалась, что рано или поздно это случится. Все, связанное с Никитой, всегда вызывало повышенный интерес, а теперь – особенно. Эти, кроме всего прочего, кажется, просто дежурили у прокуратуры. И все-таки они застали меня врасплох. И еще этот дождь, и эти чертовы Алена с Агнией... Я села на корточки и закрыла голову руками. Вдруг чей-то голос сказал: «Да ладно вам, ребята, отвалите, имейте совесть!» – и положение мое внезапно изменилось. Кто-то одним движением поставил меня на ноги, накрыл плащом, обнял за плечи и потянул за собой. Через минуту я очутилась под крышей маленькой уютной забегаловки. Моим спасителем оказался симпатичный молодой человек лет тридцати, в джинсах, ковбойке и сандалиях на босу ногу. Про таких обычно говорят, что у них «хорошее лицо». Что-то в нем было от комсомольского вожака... Лицо, впрочем, и правда было хорошее: открытое, веселое и дружелюбное.
– Привет! – сказал он, широко улыбаясь. – Выпьем кофе, раз уж мы здесь оказались?
– Выпьем, – автоматически согласилась я, не вполне понимая, о чем он спрашивает. Я еще не успела прийти в себя. Спаситель усадил меня за столик и направился к стойке. Через минуту он вернулся с подносом, на котором стояли две чашечки кофе и два блюдца с пирожными.
– Я думаю, закусить тоже не помешает, – заявил он и отправил в рот половину пирожного.
– Вы кто? – спросила я, решив сперва выяснить, что к чему, а потом уже подкрепляться.
– Сергей, – ответил он и, не выпуская пирожного, полез свободной рукой в карман, достал визитную карточку и протянул ее мне. «Сергей Кузнецов, – прочитала я. – Газета «Курьер». Корреспондент».
И этот журналист! Первым моим побуждением было немедленно бежать. «Сговорились! – пронеслось у меня в голове. – Сейчас он, как добрый следователь, усыпит мою бдительность и начнет брать интервью, так, что я этого и не замечу!» Я отодвинула чашку и встала. Он замахал руками, тыча пальцем то в блюдце, то себе в рот, что, по-видимому, должно было означать: сейчас все объясню, дайте только прожевать. Я остановилась в нерешительности. Он поспешно проглотил то, что было у него во рту, и объявил:
– Я здесь как частное лицо, а не по долгу службы. Можешь не волноваться.
– А у прокуратуры торчали тоже как частное лицо? – ехидно поинтересовалась я.
– Нет, там – по долгу службы.
– Так что же вы? И свой долг не выполнили, и другим помешали...
– Nihil humanum... – важно ответил он. – Жалко мне тебя стало. Села, голову закрыла – спряталась! Ни дать ни взять страус: сам в тоске, голова в песке.
Я не выдержала и фыркнула.
– Так-то лучше, – сказал он, одобрительно кивнув. – Нет, конечно, я бы не возражал, если бы ты мне что-нибудь рассказала, но это вопрос твоей доброй воли. Вообще от этой истории у всех крыша поехала, – добавил он.
– Ты тоже об этом писал? – спросила я. Мне надоело обращаться к нему на «вы» в ответ на его «ты», тем более что он этого упорно не замечал.
– Писал. Вчера в «Курьере» – моя статья. Ты «Курьер» получаешь?
– Нет, – честно призналась я. – Покупаю иногда.
– Вот тебе, – сказал он, доставая из сумки газету и протягивая ее мне. – Можешь почитать, а я пока пойду возьму еще пирожных.
Статья называлась «Не верь глазам своим» и занимала целую полосу. Я быстро пробежала ее глазами. Название относилось к листовке, обнаруженной в Никитиной квартире. Автор приводил множество примеров из самых разных периодов мировой истории и доказывал, что тайные заговоры с претензией на мировое господство являются плодом воспаленного воображения тех, кто почему-либо недоволен своей участью; плод же этот старательно культивируют те, кто умеет использовать чужие предрассудки в своих интересах. В общем, ничего нового, и изложено все это было довольно сумбурно, зато пафос статьи был мне близок и понятен.
Сергей вернулся, неся очередную порцию кофе с пирожными.
– Мне понравилось, – сказала я, указывая на газету.
– Ты согласна?
– Конечно! Кстати, давно хотела кого-нибудь спросить: там ведь был какой-то шифр, вместо подписи, на этой листовке. Наверное, про это говорили, но я пропустила. Что за шифр такой?
– Номер масонской ложи или какая-то чушь в этом роде.
– Понятно, – сказала я. – Спасибо, – и протянула ему газету.
– Оставь себе, – отмахнулся Кузнецов. – У меня есть. Покажи друзьям и знакомым! И это тоже оставь, – он указал на визитку. – Может, когда позвонишь и расскажешь, что тебя связывало с Никитой, кого ты подозреваешь, о чем говорила со следователем... Или я не заслуживаю благодарности?!
В его наглости было даже что-то привлекательное. Конечно, он дразнил меня, но... и не только. В этой шутке была доля, пусть крошечная, вполне серьезного расчета.
– Не дашь мне свой телефон? – поинтересовался он. Можно было не сомневаться, что при желании он сумел бы раздобыть мой телефон, не спрашивая моего согласия. Так что вопрос этот следовало расценить как жест доброй воли. Я оценила его по достоинству, но все-таки, после секундного колебания, отрицательно покачала головой.
– Жалко! Ну тогда звони сама.