Шрифт:
«Хайлендская проблема» была, таким образом, удачно и ловко конвертирована в проблему содержания значительной постоянной армии в Великобритании в мирное время, позволив автору аккумулировать весь идеологический и риторический арсенал инвектив, направленных против одного из важнейших институтов Европы раннего Нового времени в рамках английской, а затем и британской традиции, а также выражать опасения, со времен Протектората Кромвеля и его вездесущих майоров связанные с угрозой «узурпации власти» правителем с опорой на «красные мундиры» [598] .
598
Вопрос о необходимости, численности и размещении регулярной королевской армии постоянно присутствовал в британском политическом дискурсе на протяжении XVIII в., вызывая бурные дискуссии и яркие образы «деспотической власти» времен Протектората Кромвеля и Реставрации Стюартов в XVII в.; см., напр.: The Argument against a Standing Army, Discuss’d. By a True Lover of his Country. London, 1698; Reasons against a Standing Army. London, 1717; Some Thoughts on the Land Forces, Kept up in this Kingdom. London, 1739; A Proper Answer to the By-Stander. London, 1742; Seasonable and Affecting Observations on the Mutiny-Bill, Articles of War and Use and Abuse of a Standing Army. In a Letter from a Member of Parliament to a Noble Lord. London, 1750; A Consultation On the Subject of a Standing Army, held at the King’s-Arms Tavern, On the Twenty-eighth Day of February 1763. London, 1763; Consideration on Militias and Standing Armies. By a Member of Parliament. London, 1782.
При этом, принимая во внимание веяния времени, оказалось возможным проводить четкую грань между постоянной армией под началом паписта и постоянной армией, которая «никогда не сделает британцев рабами», подчиняясь протестантскому королю и сдерживая натиск католической Франции (укрепляя Британскую империю дома, в Горной Шотландии, и расширяя ее за рубежом) [599] . Определяя эту разницу в контексте постижения феодально-клановых отношений в крае, автору, как истинному легалисту, казалось очень важным отметить, что первая существовала за счет «деспотической власти вождей и магнатов», в то время как вторая «набиралась и содержалась для защиты нации, оплачиваемая общественными налогами, собранными со всего народа… И эти регулярные части единственные, которые король и парламент могут использовать для воинской службы» [600] .
599
На особую роль гарнизонной службы в Хайленде в изменении отношения к постоянной армии в Великобритании историки впервые обратили внимание в рамках изучения британского фискально-военного государства, прилагая к военному присутствию в крае имперскую проекцию и подчеркивая значение вооруженных сил в политической стабилизации и коммерческом росте европейских государств раннего Нового времени: Houlding G.A. Fit for Service: The Training of the British Army. 1715–1795. Oxford, 1981. P. 34–36, 63–64, 409–412; Brewer J. The Sinews of Power. War, money and the English state, 1688–1783. Cambridge, 1989. P. 42–45; Harling P., Mandler P. From «Fiscal-Military» State to Laissez-Faire State, 1760–1850 // JBS. Vol. 32. No. 1 (Jan., 1993). P. 47–52; Black J. Britain as a Military Power, 1688–1815. London, 1999. P. 20–34, 44; MacKillop A. «More Fruitful than the Soil»: Army, Empire and the Scottish Highlands, 1715–1815. East Linton, 2000. P. 13–40; Conway S. War, State and Society in Mid-Eighteenth Century Britain. Oxford, 2006. P. 34–50, 56–82.
600
A Letter to an English Member of Parliament, from a Gentleman in Scotland… P. 25–26.
Юридическая сторона вопроса включала в себя апелляцию к правовой традиции Англии и правовым основаниям Великобритании, то есть к акту об Унии. В обоих случаях речь шла о необходимости привести британские королевства в общее правовое поле, распространив на Шотландию те свободы от различных форм феодальной зависимости, которыми Англия к моменту заключения Унии, предполагающей юридическое равенство подданных Соединенного Королевства, уже обладала [601] .
В этом смысле Уния становится и критерием определения степени взаимной интеграции Англии и Шотландии и продвижения на пути к созданию единой британской нации. Не мудрствуя лукаво, автор в самом начале памфлета выдает квинтэссенцию своих соображений по этому поводу. Чернильным готическим шрифтом Джон Уилсон дословно цитирует преамбулу к акту парламента Карла II Стюарта от 1672 г., ликвидировавшему рыцарские держания в Англии. Попутно упоминается и Генрих VII Тюдор, «освободивший общины от зависимости от лордов», однако правление «веселого короля» в данном случае представлялось преподобному более подходящим примером приобретения англичанами свободы от норм феодального права, о которой шотландцы могли пока только мечтать [602] .
601
Ibid. P. 3–8.
602
Ibid. P. 4–5.
При этом, как и в случае с использованием весьма ангажированной и болезненной для Англии темы постоянной королевской армии, автор вновь обращается за риторической и идейной поддержкой к одной из важных и чрезвычайно дискуссионных проблем общественно-политической жизни Соединенного Королевства, куда она перебралась вместе с английским парламентом, — к теме «готской конституции» и соответствующей интерпретации феодализма как явления общеевропейского (что нормализовало социально-экономическую реальность Горной Страны и задавало ей вполне определенный вектор развития) и вместе с тем исторического, преходящего (вполне в духе работ антиквариев, отражавших процесс «рождения» социального и «открытия» времени) [603] .
603
Сумма представлений, определявшая позицию антиквариев (в том числе в вопросах правовой традиции в Англии и Шотландии), была с легкостью воспринята интеллектуалами-эрудитами Великобритании в XVIII в., включая ракурсы антикварного сознания (среди которых исторический и правовой занимали ведущее место), профессиональную терминологию (делавшую исторические исследования похожими на юридические трактаты и наоборот) и характерное отношение к историческому факту (при котором актуальный политический контекст был зачастую важнее). Неудивительно, что «идиоматический словарь» политико-правовых и историко-правовых построений эпохи включал заметную антикварную составляющую. Представляется весьма примечательным то обстоятельство, что, несмотря на то что оригинальная и влиятельная школа историописания сложилась в рамках антикварных штудий на рубеже XVI–XVII вв., в организационном плане Антикварное общество, несмотря на предпринятые ранее усилия, приобрело официальный статус лишь в 1707 г., совпав по времени с заключением Англией и Шотландией унии: Федоров С.Е. Антикварное историописание: история и современность в яковитской Англии. СПб., 2007. С. 4.
И если в рамках соответствующих изысканий в XVII в. феодальное право как концепт и аналитическая категория бросало вызов «древней английской конституции» (с переменным успехом), то в начале XVIII в. антикварии изобрели то, что Д.В.Л. Эрл очень точно назвал «прокрустовым феодализмом», явившимся компромиссным вариантом его восприятия, завершившим войну интерпретаций предыдущего века [604] .
Примирение представлений о «древней английской конституции» и о феодальном праве осуществлялось по трем направлениям: поддерживая миф о «готской конституции» (феодализм существовал в Англии до нормандского завоевания — феодальное право преобладало на континенте во времена англосаксов и, следовательно, должно было быть представлено в Англии), отрицая влияние нормандского завоевания и отстаивая равновеликую древность происхождения в Англии феодального и общего права [605] .
604
Отрицание или признание роли нормандского завоевания в истории английского права становилось в начале XVII в. своеобразной ментальной установкой, характерной как для короны, так и для парламента: Pocock J. The Ancient Constitution and the Feudal Law. Cambridge, 1987. Р. 30–56. Джеймс Тайррелл первым предпринял попытку «прокрустовой» интерпретации феодализма, хотя наиболее влиятельным оказалось сочинение Поля Рэпина де Тойюра, опубликованное в 1725 г. (характерный интеллектуальный фон для первой серьезной попытки британского правительства минимизировать военно-политические издержки хайлендского феодализма, предпринятой под началом командующего королевскими войсками в Шотландии генерал-майора Джорджа Уэйда в том же году). Его «История Англии» в переводе Николаса Тиндела (особенно второе, однотомное издание 1732 г.) была одной из двух наиболее продаваемых работ на английском языке в Великобритании в XVIII в., при этом английский перевод переиздавался на протяжении всего столетия с момента издания в 1725 г.: Earl D.W.L. Procrustean Feudalism: An Interpretative Dilemma in English Historical Narration, 1700–1725 // THJ. Vol. 19. No. 1 (Mar., 1976). P. 37–39.
605
Earl D.W.L. Op. cit. P. 39–40.
Во второй половине XVIII в. теория «древней английской конституции» получит второе дыхание в трудах радикалов и сторонников парламентской реформы [606] . В первой половине этого столетия интересам реформирования Горного Края служил миф о «готской конституции», позаимствованный у антиквариев и представленный как доказательство эволюционной неизбежности отмирания феодального права и клановых отношений, тесно связанных с ним практикой военных держаний.
Более проблематичной оказалась антифеодальная интерпретация акта об унии Англии и Шотландии 1707 г. Прочитать его 20-ю статью, сохранявшую в неизменном виде все наследственные службы, права и юрисдикции, как-то иначе не представлялось возможным. Но преподобный прибег к помощи самого документа, обращаясь к 4-й статье акта об Унии, в соответствии с которой «права, привилегии и преимущества должны принадлежать подданным обоих королевств». Примечание к 18-й статье акта об Унии было призвано сделать аргументацию автора еще более основательной: «Любые изменения в законах, касающиеся частного права, вполне допустимы на пользу подданных в Шотландии». В том, что ликвидация феодального права и клановых отношений, основанных как раз на частной юрисдикции, этому поспособствует, сомнений у преподобного, разумеется, не возникало.
606
Сторонники парламентской реформы приписывали «древней конституции» все новые и новые достоинства до тех пор, пока она не уподобилась их собственным политическим проектам в рамках утилитарных интерпретаций истории государства и права в Британии. Подробнее см.: Семенов С.Б. Радикальное движение и борьба за парламентскую реформу в Англии во второй половине XVIII века. Самара, 2008. С. 164–183.
Не вдаваясь в подробности юридического содержания «самых несправедливых, абсурдных и варварских магнатств», которым отведена треть памфлета (две трети занимают сюжеты, интерпретирующие хайлендский феодализм как явление исторического и юридического характера, подтверждая приверженность автора легалистской традиции), заметим, что конечный вывод — постоянное нарушение прав собственности, рост долговой зависимости и беззаконие в Горной Шотландии и на границе с Равнинами. Неудивительно, что и наследственная юрисдикция в результате приобретает деспотичный характер, а система феодального права в Горной Стране оборачивается «Imperia in Imperio», не оставляя места для присутствия в Горном Крае королевской власти, правительства и британских законов и институтов [607] .
607
A Letter to an English Member of Parliament, from a Gentleman in Scotland… P. 6, 14, 22–30.
При этом необходимо понимать, что интеллектуальная колонизация подразумевала не только встраивание «Хайлендской проблемы» в британскую систему идеологических координат. В равной степени этот процесс предполагал накопление достоверных и адекватно отражавших реалии Горной Шотландии сведений, способных обеспечить правительство надежной информацией в процессе реформирования Горной Страны.
В этом смысле весьма примечательно, что правительство Роберта Уолпола, которое часто обоснованно обвиняют в бездействии в Горной Стране, в самом начале хайлендской политики дважды перестраховалось в процессе сбора необходимых сведений о мятежной окраине, не только поручив летом 1724 г. генералу Уэйду, назначенному вскоре командующим королевскими войсками в Шотландии, перепроверить на предмет достоверности отчет лорда Ловэта о состоянии Хайленда от того же 1724 г., но и предложив в том же 1724 г. лорду Грэнджу составить мемориалы на все ту же заданную Лондоном тему о положении в Горной Шотландии [608] .
608
Fraser S. Op. cit. P. 254–268; Wade G. Report, &c, relating to the Highlands, 1724 // HPJP. Vol. I. P. 131–146; Lord Grange. An Account of the Highlanders and Highlands of Scotland. Edr., 29 Decbr., 1724; Idem. A Continuation of the Account of the Highlanders and Highlands. Edr., 2 Jan., 1725; Idem. Memorial concerning the Highlanders, Sherifships, Vassalages and etc. 1 [2,3]. Edr., 14 [21,25] Jan., 1725 // NAS. MKP. GD 124/15/1263/1; 124/15/1263/2; 124/15/1264/1 [2,4].