На подоконнике на своих высоких нежно-желтых ногах стоял петух и смотрел в окно. На вошедших он не оглянулся, - видимо, его что-то сильно заинтересовало.

– А у вас что, готовых кур не продают?
– удивился Эдик.

– Продают, - сказала тетя Клава.

Перешли в кухню. Там было теснее, уютнее.

Эдик расстегнул портфель, достал оттуда водку и миноги. Миног было ровно две штуки, одна для Эдика, другая для тети Клавы.

Тетя Клава поставила на стол все, что случилось у нее в доме: соленья с базара, холодную баранину с чесноком, рыбные котлеты, которые при некотором воображении можно было принять за куриные. Картошку она слила, потом подсушила на огне, бросила туда большой кусок масла, толченый чеснок и потрясла сверху промолотыми сухарями.

Выпили по рюмке.

– У-у-у! Какая ты стала!
– снова сказал Эдик, отфыркиваясь. Может, он решил, что тетя Клава не расслышала первый раз.

Ей захотелось сказать: "На себя посмотри!", но смолчала, положила ему на тарелку кусок мяса в красноватозолотистом желе.

– А ты хорошо живешь!
– похвалил Эдик.

– А вы как?

– Публицистом стал. Я по издательским делам в Москву приехал.

Эдик поставил портфель на колени, вытащил оттуда брошюру с черной бумажной обложкой. На обложке белыми буквами было написано: "Участок добрых воспоминаний".

– А это что за участок?
– спросила тетя Клава.

– Кладбище, - сказал Эдик и стал есть.

Тетя Клава из вежливости подержала брошюру в руках.

– Все на ярмарку, - проговорил Эдик.
– А я с ярмарки.

– С какой ярмарки?
– не поняла тетя Клава. Ей почему-то представился Черемушкинский базар.

– Жизнь прошла, - сказал Эдик.
– И ничего хорошего не было...

– Все-таки что-то было.

– А помнишь, как ты меня любила?
– неожиданно спросил Эдик.

– Нет, - отреклась тетя Клава.
– Не помню.

– А я помню. Меня больше никто так не любил.

– А жена у вас есть?
– спросила тетя Клава.

Эдик рассказал, что похоронил жену, и заплакал. Тетя Клава посмотрела на его рот, сложенный горькой подковкой, как у ребенка, и заплакала сама. И в кухню на цыпочках пробралась тихая уютная печаль.

– Хочешь, поженимся?
– вдруг предложил Эдик.

– А зачем?
– наивно удивилась тетя Клава.

– Стариться будем вместе.

– Но я уже не люблю тебя, - извинилась тетя Клава.

– Так я же не любить зову, а стариться, - объяснил Эдик.
– Тоже мне невеста...

В кухню вошел петух. Видимо, ему надоело стоять на подоконнике.

Петух затрепетал крыльями и взлетел, рассчитывая сесть на спинку стула, на свой привычный насест. Но стул оказался занят гостем. Петух взлетел чуть повыше и сел на плечо Эдика. Эдик дернул плечом, петух свалился на тарелки. Эдик брезгливо взял его за крыло двумя пальцами и швырнул в угол кухни.

А дальше все развивалось очень быстро и одновременно очень медленно.

Петух полежал в углу кухни какое-то очень короткое время, секунды три или четыре, потом подхватился и, вытянув шею, очень быстро перебирая ногами, устремился к Эдику и клюнул его в ногу, под колено.

Эдик брыкнул ногой, петух отлетел на прежнее место, и у него снова появилась необходимая дистанция для разбега.

– У меня тромбофлебит! Он проклюнет мне вену!
– воскликнул Эдик и, продолжая сидеть, затанцевал ногами, чтобы уменьшить вероятность попадания.

Тетя Клава метнулась в прихожую, сорвала с вешалки свое пальто, чтобы накинуть на петуха или на Эдика, в зависимости от расстановки сил.

Когда тетя Клава вернулась на кухню, то застала следующее зрелище: петух взлетел до уровня лица, а Эдик болтал перед собой руками, будто учился плавать по-собачьи. Они дрались, как два врага, и белые перья, элегантно планируя, летали по кухне.

Тетя Клава ринулась в эпицентр борьбы и выскочила обратно, прижимая к себе петуха. Он гортанно клокотал в недрах пальто и порывался обратно в бой.

Эдик без сил осел на стул.

– Невоспитанная тварь, - простонал он.

– Вы сами первый начали, - заступилась тетя Клава.

Эдик обиделся, встал и вышел в прихожую.

Он натянул пальто, затолкал пуговицы в большие расхлябанные петли, накрыл голову шляпой и ушел.

– Жених!
– с пренебрежением сказала тетя Клава в закрытую дверь. Писатель!

Она выпустила петуха на пол, потом подошла к окну и раскрыла форточку, чтобы проветрить дом.

За окном было черно. Ветер давил на стекла. Был такой ветродуй, как в шторм в открытом море. Говорили, что в Юго-Западном районе встречаются два ветра - южный и западный, и роза ветров проходит как раз над их кварталом.