Выключаю компьютер и с какой-то непонятной для себя самой тщательностью собираю вещи — ощущение, что на это место больше не вернусь. Сама не понимаю почему, провожу ладонью по убранной поверхности стола, за которым просидела три года, перекладываю руку на спинку кресла, которое купила с первой премии взамен старого.

Что за ерунда? Трясу головой и собрав вещи, покидаю отдел.

Поднимаюсь на этаж начальства и захожу в приемную. Ожидаемо Лидии Васильевны нет в приемной — ее рабочий день заканчивается на час раньше нашего.

Глубоко вдыхаю и стучусь в дверь.

— Входите, — звучит по ту сторону и, не дав себе время на раздумья, дергаю дверь на себя. Как там говорится? Перед смертью не надышишься? Вот и мне нечего оттягивать неизбежное.

— Добрый вечер. Вы сказали, чтобы я зашла в конце рабочего дня, — отчитываюсь вежливо. Александр Игоревич сидит во главе стола, на месте директора, перед разложенными бумагами.

Он окидывает меня внимательным взглядом и я непроизвольно делаю тоже самое. Прямой нос, четко очерченные жесткие губы, волевой подбородок и выразительные, цепко смотрящие, глаза. Мужчина скинул пиджак и сейчас на нем лишь рубашка, рукава которой небрежной гармошкой сдвинуты до локтей, обнажая смуглые руки. И что-то мне подсказывает, что это натуральный цвет кожи, а не загар. На левой руке дорогие часы — достаточно один раз было увидеть цену на них, чтобы навсегда запомнить, как они выглядят. На голове творческий беспорядок, и нет, волосы не отросшие и торчат в разные стороны — короткий ёжик внизу переходящий в более длинные волосы на макушке — просто три года наблюдая, как выглядит специально уложенная прическа, отмечаешь такие моменты автоматически. Даже, не смотря на то, что сейчас он сидит, понимаю. насколько же он большой. Мы с ним сейчас будто оцениваем друг друга.

Несмотря на явно дорогую стоимость всего, что на нем надето, мужчина в таком виде выглядит “своим парнем” что ли. Антон со своей идеальностью, больше походит на божество.

Встряхиваю головой, отгоняя лишние мысли — и чего я опять подумала о бывшем?

Но образ “рубахи-парня” слетает в тот же миг, как новый шеф начинает говорить.

— Присаживайтесь Юлия Андреевна, — указывает на одно из мест для посетителей напротив себя.

Я бы на самом деле постояла и желательно прямо тут. От двери не далеко, а желание сбежать растет с каждой секундой, что мужчина смотрит на меня.

Ясно же, что разговор мне не понравится. Но и начинать его со спора тоже не лучшая идея, поэтому пересекаю кабинет и опускаюсь в указанное кресло. Сумку ставлю себе на колени, отгораживаясь, как щитом. Не понятно только от кого или чего собираюсь здесь защищаться, особенно сумкой, ну да ладно.

— Как сегодня поработал отдел? — спрашивает мягко, мазнув глазами по моим пальцам, которыми я, до легкого онемения, вцепилась в ручки сумочки.

И дело не в сидящем напротив мужчине, а в самом кабинете, а точнее его назначении. Всегда чувствую мандраж, когда вызывают к начальству. Даже, когда знаю, что у меня все в делах в порядке волнуюсь, а сегодня…

— Все в порядке. Вчерашние недоработки исправлены теми, кто их допустил и сегодняшняя норма выполнена, я проверила, — не смотря, ни на что голос звучит ровно.

— Всегда в конце дня проверяете выполнение? — спрашивает так же мягко.

— Да, — выпаливаю правду и только потом понимаю, что сама себя и сдала. Я только что сама призналась, что видела вчерашнюю недоработку и ничего не исправила.

Черт.

Прикрываю глаза и тяжко вздыхаю. Я вроде и скрывать не собиралась, но и не рассказывать вот так. Да, короче, не знаю я, что собиралась делать.

Это очень серьезный проступок — срыв сроков, подрыв доверия клиентов и как итог, значительные убытки.

Мужчина откидывается на спинку кресла и едва заметно усмехается уголками губ.

— Почему же вчера, видя недочеты работы вы о них не сообщили? — снова спросил мужчина.

Спасибо, хоть не спросил, почему не исправила их.

— Не видела смысла, — пожала плечами. — Утром всё равно все увидели и узнали.

Вру, смысл был. Доложи я начальнику, он бы сказал мне, как единственной оставшейся в офисе, доделать и проблемы бы не было. Сейчас, когда меня так вдумчиво и спокойно распекают становится еще хреновей, чем вчера. Лучше б орал, как шеф утром. да и совесть с удвоенной силой точит, не давая расслабиться.

— Вы же сами понимаете Юлия Андреевна, что это неправда, — замечает спокойно. — Чьи подопечные допустили ошибки? Я знаю, что каждый из вас — Антон и вы — отвечаете за несколько человек в отделе. Чьи недоработали?

— Антона, — приходится признаться. Проверить это не составит труда, даже если у меня есть доступ, то у директора подавно. Автоматически отмечаю, что бывшего он называет просто по имени — ну да, будущие родственники.

— А Антон в конце дня проверяет выполнение работы отдела? — вкрадчивый и до ужаса спокойный тон, просто выводит из себя.

— Не знаю, я за ним не слежу. — Вру, знаю, он не проверяет. Я давно забрала это на себя и просто смысла нет проверять дважды.

Шеф прищуривается и будто знает, что я обманываю:

— Не знаю, в курсе ли вы, но у директора есть доступ к информации, с какого компьютера последний раз заходили в общую систему и еще до того, как вы сказали, что видели вчерашнюю недоработку, я уже это знал. Так же, как и то, что второй наставник не был в ней за последний год ни разу. За более ранний срок, к сожалению, посмотреть невозможно, информация только год хранится. Но поскольку его не было там, очевидно, что и статистику он не просматривает.