“Давай, говори уже. По глазам вижу тебе есть, что сказать и тема беседы отнюдь не работа” — посмотрела ему прямо в глаза, сложив руки на груди.

— Что ты устроила в субботу в клубе? — наконец взорвался.

Вот оно, то о чем он на самом деле хотел поговорить. Вот почему так яростно сверкал глазами. Удивительно только, что с субботы и до этого момента так не остыл. Злиться можно долго, но ярость так долго держится, только если ее подпитывать.

— А что я устроила? — изобразила недоумение. Очень уж интересно послушать, как все выглядит с его стороны.

— Что ты ей наговорила? Она ушла вслед за тобой и теперь не выходит на связь — не отвечает на звонки, не открывает мне дверь. — Да уж, такого со мной точно не случалось — сижу и слушаю, как мой любимый человек сходит с ума по другой.

Антон сейчас зол и даже не пытался успокоиться. Кулаки сжаты до белых костяшек, желваки ходят на щеках — он никогда не злился на меня так.

Молчу. Ком встал в горле.

Сказала я ей что-то? Да. Жалею ли я об этом? Нет. Я знаю себя и уверена, что дружить с ней не смогу. А вообще он чего ожидал, что мы возьмемся за ручки и пойдем с ней радостные прыгать на лугу среди ромашек и розовых единорогов?

— В общем я говорю в первый и последний раз, — продолжил Антон, не обращая внимания на мое состояние, — не подходи к ней, не общайся, даже не смотри в ее сторону. Она просто хотела извиниться, но ты… Срывай свою злобу на мне, но ее не трогай.

— Все? Выговорился? — выдавила из себя. Хотелось чтобы это прозвучало твердо, но голос-предатель дрогнул. Продолжила не дожидаясь ответа, — А теперь ты послушай. — Встала, скопировав его позу, — Это ты притащил ее вчера с собой, даже не предупредив меня. — С каждым высказываем все сильнее тыкала указательным пальем в его грудь, — Это ты вчера отпустил ее ко мне, хотя далеко не дурак и должен был понимать, что говорить нам не стоит, а сейчас стоишь и обвиняешь меня в своих косяках. Извиняться не буду, потому что не жалею о том, что сказала вчера, но если тебе так будет легче, искать с ней встреч я не собираюсь, на совместные посиделки тоже больше не приду, так что и вероятность того, что я на нее ПОСМОТРЮ тоже мала. А теперь оставь меня…

Последнее произнесла настолько умоляющим тоном, что даже самой стало противно. Противостоять любимому человеку, своим чувствам к нему, нереально сложно.

Антон оттолкнулся от стола, выпрямился и поджав губы, странным долгим взглядом смотрел на меня. Только спустя минуту кивнул и, резко развернувшись, вышел из отдела.

Опустилась обратно в кресло и закрыла лицо руками — а ведь только середина дня. И только две недели прошло. Как мы вообще будет с Антоном работать дальше — это же просто невозможно.

До конца дня я не поднимала глаза от монитора. Просто заставляла себя не смотреть. Краем глаза видела, как вернулись коллеги, точно определила по стуку шагов Антона, но упорно продолжала делать вид, что работаю. Именно “делать вид”, потому что работать не получалось. Каким чудом к концу дня обработала норму заказов не представляю.

Только этот день не мог закончиться хорошо. По привычке, уходя из отдела последней, проверила обработанные всем отделом заказы и… ну и чего я собственно удивляюсь?

Из восьми серваков, на трех не отработана норма. Могу даже не смотреть IP-адрес, чтобы понять, что не обработали норму три наших мадамы. Их Антон сегодня отпустил по-раньше и они посчитали, что доделывать не обязательно, как впрочем и всегда.

Лучше уж отпускать Варю, которая одна воспитывает ребенка. Даже, когда ее сын болеет и не ходит в садик, она просит удаленный доступ себе на дом, а я уже здесь сдаю бумажки по ее готовым заказам. Или Сережу, этакий серый кардинал нашего отдела — его не видно и не слышно, никогда не делает больше нормы, но за его заказы можно не переживать — выполнит все четко и в срок. Или Аню, которая отпрашивается на маникюры, массаж или свидание и тоже может не успеть доделать, но она не злоупотребляет этим и к ней можно всегда обратиться во время авралов.

Эти же три мадамы… Я уже не раз разговаривала с Антоном про них, но он так и не внял мне — они в свое время помогали ему, когда он только пришел и теперь он считает себя им чуть ли не обязанным по гроб жизни. Ничего не имею против благодарности, только когда этим не начинают злоупотреблять. Люба, Лена и Лёля же, наши почти легендарные три Л — практически сели к Антону на шею, ну или если быть точной, то ко мне…

У нас в отделе мы с Антоном за старших и отпрашиваются все у нас. И если Варя, Аня и Сережа пришли сюда и попали под мое старшинство, то наши три Л, под старшинством Антона (он давно уже дорос до них и перерос) — этакие два фронта одного отдела.

А еще есть у нас с Антоном негласное правило — заказы тех, кто сидит на больничном, мы раскидываем на всех, но если ты отпустил, то заказы отсутствующих отрабатываешь сам.

Я однажды доделала задания за три Л вместо Антона, в благодарность, пару раз попросил он сам и плюс сама взяла в привычку перепроверять количество выполненных заказов в конце дня, чтобы не получить нагоняй — как итог, теперь каждый раз, когда они не дорабатывают, доделываю я.

Идиотка?!

Смотрю на таблицы и понимаю — здесь работы еще минимум на пару часов. Сейчас восемь вечера. Еще четыре часа до того, как система заблокирует данные и обновит систему, чтобы новый день с “чистого листа”. В теории я все успею, а на практике… Да блин, ну не хочу. Ну почему я должна это делать? Почему я здесь должна засиживаться, хотя Антон их отпустил и не посчитал нужным проверить, все ли они завершили?