Шрифт:
Вскоре им принесли вино и салаты. Серафим наполнил свой бокал мускатным вином, а Серафиме налил мартини с апельсиновым соком.
— Ну что, давай выпьем?
— Сначала не чокаясь, помянем папу.
— Конечно, как ты захочешь! — Он подал ей фужер.
Они выпили. И Серафима с аппетитом налегла на салат из креветок.
Серафим же, наоборот, не спешил приступать к еде. Он снова поднял свой фужер и принялся медленно смаковать вино, поглядывая на Серафиму.
— Что ты на меня так смотришь?
— Я с удовольствием наблюдаю, как ты снова возвращаешься к жизни.
— От твоих пристальных наблюдений и подавиться можно!
— Неужели? А я думал, что, напротив, способствую твоему пищеварению!
— Каким образом?
— Ты ешь, а я запиваю!
Она засмеялась.
— Ладно, налей мне еще.
Когда принесли горячее, Серафима уже слегка опьянела. А потом вкусное жаркое, мартини и влюбленные глаза Серафима заставили ее расслабиться, и она впервые почувствовала, что ей в самом деле захотелось вернуться к жизни. На эстраду вышли три музыканта, — гитарист, саксофонист и клавишник, и, под мерцание ненавязчивой цветомузыки, зазвучал красивейший блюз. На танцевальном пятачке кафешки незаметно стали возникать танцующие пары. Серафиме было приятно смотреть на них, слушать музыку, и ощущать теплую руку Серафима на своей руке. — Как хорошо, что мы сюда пришли! — подумала она, и улыбнулась Серафиму.
— Ты что? — спросил он.
— Ничего, мне просто хорошо сейчас! И думаю, не ошибусь, если скажу, что мне хорошо еще и потому, что ты рядом.
Он прикоснулся губами к ее руке.
— Пойдем потанцуем.
Серафим нежно прижал ее к себе, и, вдыхая аромат ее волос, закружил в медленном танце. Ему хотелось, чтобы этот танец никогда не кончался. Ему мечталось вечно держать ее в своих объятиях и ощущать волнующий запах ее духов, видеть блеск ее возбужденных серо-голубых глаз и нежный изгиб губ, таких желанных и манящих в полумраке этого затененного зала, что невозможно было удержаться, чтобы их не поцеловать! Ему так хотелось, чтобы ее захолонувшая от горя душа никогда больше его не ведала, и чтобы она по — прежнему весело и беззаботно смеялась!
Он наклонился и нежно прикоснулся к ее губам, ожидая ответного поцелуя, но в этот момент почувствовал на своей щеке влажный след от слез Серафимы. Он осторожно приподнял ее за подбородок и заглянул в глаза. Они были полны слез.
— Ты знаешь, я не смогу дальше жить, если не узнаю, кто убил моего папу. — Тихо сказала она и уткнулась мокрым лицом ему в плечо.
Серафим участливо прижал ее к себе и тяжело вздохнул.
— Ты узнаешь, любимая! Если только это принесет тебе покой, ты обязательно узнаешь! Не зря же Бог позволил мне открыть все пути в человеческую душу! — подумал он, и прижал ее к себе еще крепче. — Но только чуть позже, потому, что ты должна набраться сил, чтобы это узнать!
— Ты точно больше не пойдешь в свою юридическую контору? — Спросил он, когда она немного успокоилась.
— Нет! Я сдала все дела.
— Значит, ты теперь свободна?
— Что, значит свободна?
— А то и значит, что мы с тобой могли бы куда-нибудь махнуть на недельку! Тебе не попомешает набраться сил перед новой работой на своей фирме.
— Нет! Я пойду туда завтра же!
— К чему такая спешка?
— Я засяду за документы, Серафим! Никто ничего не нашел потому, что не искал толком! Я засяду за документы, присмотрюсь к людям, поговорю с Машкой, наконец! Я обязательно что-нибудь разузнаю, наткнусь на какой-нибудь след! Я это чувствую!
— Ничего ты не чувствуешь! — подумал Серафим, и поцеловал ее в голову.
— Хорошо, поступай так, как считаешь нужным.
ГЛАВА 19
Майор, Косимов позвонил в квартиру Петрунько.
— Кто? — спросил Игорь Борисович, заглянувший в глазок и увидевший незнакомого мужчину.
Владислав достал удостоверение и протянул его к глазку.
— Я из уголовного розыска. Хотел бы поговорить с Алиной Игоревной. — Сообщил он.
Игорь Борисович несмело приоткрыл дверь и испуганно взглянул на Косимова.
Подошедшая в это время к двери Алина, отстранила отца.
— Это ко мне, папа!
— Проходите, — сухо сказала она майору и пригласила его в свою комнату.
Майор прошел и сразу же обратил внимание на то, как контрастна обстановка этой маленькой двенадцатиметровой комнатки Алины Петрунько.
Полутороспальный складной диван и два кресла на тонких металлических ножках с невысокими круглыми спинками, были совсем старыми. Не отличался новизной и тусклый, потрескавшийся в некоторых местах, овальный журнальный столик, а небольшой вытертый коврик, лежащий на полу, сиротливо дополнял эту тусклую мебельную панораму. Однако тут же, в нише секретера красовался дорогой музыкальный центр с караоке и видеодвойкой. На подвесных полках, еще в запечатанном виде стояли какие-то новомодные предметы бытовой техники. А в самом углу у дивана красовался дорогой подготовленный для уборки, пылесос.
— Угу, — похоже, любовник снабжал ее такими нехилыми подарочками! — отметил про себя Владислав.
— Садитесь, — предложила ему Алина и указала рукой на кресло.
Касимов сел. Алина же, быстрым движением ноги откатила мешающей ей пылесос в сторону и присела на краешек дивана, вопросительно взглянув на майора.
— Алина Игоревна, обстоятельства сложились так, что мне снова
пришлось приехать в Самару, чтобы с вами поговорить.
Вы сообщили, что в день убийства Голубева Алексея