Он проснулся, когда солнце почти село. Открыв глаза, бездумно смотрел на закат – узкую кровавую борозду над самыми верхушками деревьев. Журчала река, где-то поблизости стрекотал кузнечик. Все тело занемело так, будто проклятие наконец превратило его в камень.

Большой жук опустился на руку. Крылья сложились, блеснув зеленым металлом, жук пополз от запястья к кончикам пальцев. Лапки щекотали кожу. Кар следил за ним не шевелясь. Жук остановился. Передние лапки потерлись одна о другую, крылья расправились. Насекомое будто чего-то ждало. И дождалось – слабого ветерка. Крылья шевельнулись, ловя порыв, и жук улетел, тихо гудя.

Кар снова посмотрел вверх. Время текло, не задевая, не беспокоя. Красная полоса над лесом исчезала, краски поблекли, остался неяркий розовый отсвет. Облака, темнея, наплывали на него. Кто-то приблизился, тяжело ступая. Кара тронули за плечо. Он с трудом поднял голову, но это был только мерин. Мягкие губы ищуще потянулись к человеку.

– Мне нечего дать тебе, – сказал Кар садясь. – Прости.

Мерин, будто понял, принялся щипать траву. Кар глянул с завистью – в животе сосало и выло. Он все еще жив, без денег и припасов. Хорошо еще, лошадь не сбежала – засыпая, Кар и не подумал привязать ее.

До ближнего селения бог знает сколько пути, да и показаться там – самоубийство. Никто не поможет проклятому колдуну. Он теперь законная дичь. Эриан открыл сезон охоты, и охотников у него целая Империя. Двести золотых – сумма немалая. А все деньги Кар отдал дочери трактирщика, словно так надеялся откупиться от тьмы.

Тьма будто ждала, когда о ней вспомнят. Встала за спиной. Кар чувствовал ее холодный взгляд. Молчала, и молчание было хуже любых издевательских слов.

Ехать, все равно куда, хоть чем-то занять руки и мысли – было бы легче. Но лес окутывала ночь, и Кар не решился продолжать путь в темноте. Огонь разводить было нечем, спать не хотелось. Мерин пасся поблизости, стараясь не отдаляться. Чуял в лесу волков или просто на всякий случай хотел быть ближе к человеку?

Закутавшись в плащ и обхватив колени, Кар всю ночь неподвижно просидел на земле. И всю ночь тьма стояла за спиной, и мысли были темными.

Под утро беспокойный сон сморил его, но холодный оценивающий взгляд не оставлял и там.

Проснувшись злым и невыспавшимся, Кар с трудом расправил затекшие конечности. Каждая мышца протестующе ныла. На завтрак была речная вода.

«Еще немного – и я съем лошадь», – мрачно подумал он, седлая мерина. Тот, не подозревая об опасности, дружелюбно ткнулся в плечо.

Переехав речушку вброд, Кар двинулся дальше по тропе. День выдался пасмурным, под стать настроению. В отдалении громыхала гроза. Хочешь не хочешь, пора думать о будущем.

Чем дольше Кар думал, тем мрачнее становился. От моря и до моря, весь мир принадлежит им – белокожим светловолосым истинным людям. Прятаться среди них все равно что ворону укрываться в стае белых голубей. Говорят, где-то еще живы остатки колдунов, но как их найдешь, да и зачем им Кар, воспитанный врагами беглец? А тьма за спиной лишь того и ждет, к тому и толкает – признать себя колдуном и ехать искать свою проклятую родню!

Кар зябко повел плечами. Дама Истрия, давшая ему жизнь, истинный человек. Пока может выбирать, он останется ее сыном.

Можно, следуя случайному направлению, ехать дальше на восток. Если удастся пересечь Империю, не попавшись, не умерев от голода, не заблудившись в бесконечных лесах, когда-нибудь он попадет в земли еретиков, где веками то вспыхивает, то затихает война. Но что делать там? Колдунов еретики любят не больше, чем истинные люди, с которыми их роднит общая кровь – в прежние времена те и другие были одним племенем. Давно, когда миром еще правили колдуны.

Когда они обращали белокожих в рабство, убивали, пили их кровь во время своих темных обрядов. Само собой, бывшие рабы ненавидят саму помять о колдунах! Нет, на востоке ему делать нечего. Нигде нечего.

Совсем отчаяться помешали красные пятнышки в кустах по левую сторону тропинки. Спешившись, Кар с жадностью набросился на шиповник – вкуснее лучших дворцовых яств. Добрый кусок мяса подошел бы лучше, но через час, когда Кар выбрался обратно на тропинку, резь в желудке отступила.

Утолив голод, немного повеселел. Пустил лошадь шагом по тропе – все равно куда. От людей милости не жди, ее найдется ее и у бога, благоволящего истинным людям. Придется справляться самому. Прятаться в лесах, красть в деревнях еду. Отчего бы брату-принцу не стать хорошим вором? Разбойником-одиночкой, как Клот-весельчак из песенки, что распевают на ярмарках бродячие певцы? Ему, Клоту, все нипочем: ни дождь, ни град, ни стрелы графской стражи, потому как ждет его верная возлюбленная – виселица. Как ни крути, конец один. Но в песне он вовсе не казался страшным.

Тропинка, устав петлять меж деревьев, вытекла из леса. Впереди она пересекала с широкую дорогу и затем убегала в зелень лугов. Дорога, древняя, вымощенная серым камнем, вела на юго-восток. Кар решил воспользоваться ей.

Он хлопнул по крупу мерина, тот пошел быстрее. Копыта весело застучали по камням. Поначалу Кар озирался, но было тихо, словно в мире остался он один. Успокоившись, задумался о своем и так забылся, что не услышал, как к ударам копыт мерина примешалась частая дробь скакавших по пятам лошадей.