Растрепанная, размахивая широкими рукавами халата, она была так похожа на разъяренную наседку, что не могла не вызвать улыбки. Тем не менее она продолжала выговаривать Бренту абсолютно серьезно:

– На сей раз вы переступили все границы приличий, молодой человек, и позвольте мне заверить вас, что я запомню вашу дерзость с тем, чтобы воздать вам за нее по заслугам в будущем. Я вовсе не так забывчива и неразумна, как вам бы хотелось думать. И по поводу вашего замечания о сне вполглаза я предупреждаю, что лучше вам вовсе не смыкать глаз, – пригрозила она. – И опасаться вам следует вовсе не Андреа, милый юноша. Хоть я и стара, я вполне способна должным образом отомстить за оскорбление!

Она на секунду прервала этот поток слов, и сделала это только для того, чтобы наградить его лукавой улыбкой.

– Без ложной скромности могу сказать, что я весьма преуспела в этом искусстве, и вот увидите – вам придется расплатиться за сегодняшнюю дерзость сполна и в такой момент, когда вы меньше всего будете этого ожидать!

Весь остаток дня Андреа занималась сортировкой и упаковкой похищенных ею вещей для их анонимного возвращения владельцам. Даже то, что она украла на выставке, было аккуратно упаковано и отправлено почтой – за исключением маленьких фигурок, приготовленных ею для Стиви. Их она собиралась вернуть на место сама. Конечно, с максимальной осторожностью и не привлекать к себе внимания – чтобы не оказаться схваченной. Брент снизошел к ее просьбе и согласился следовать за нею, чтобы тут же приобрести для нее эти фигурки честным путем.

Впервые Брент смог наблюдать за Андреа «в деле», и, хотя она не крала вещи, а возвращала их на место, было неприятно удивлен проявленным ею искусством. Его поразила легкость и точность неуловимых движений девушки, ее вероломная изобретательность, ее умение, когда надо, отвлечь внимание торговца милой улыбкой или наивным вопросом о каком-нибудь из экспонатов. В те ничтожные мгновения, пока взгляд несчастного малого был направлен в другую сторону, Андреа ухитрялась успеть извлечь из сумочки очередную фигурку и поставить ее на прилавок так, что никто ничего не замечал. Не знай Брент обо всем заранее, он бы тоже оказался обведенным вокруг пальца. И конечно, когда несколькими секундами спустя Брент подходил к прилавку с целью купить нужную ему фигурку, бедные торговцы были буквально ошарашены тем, что пропавшая несколько дней назад вещь каким-то загадочным образом оказалась на месте.

– Вы просто поразили меня, – заверил Брент, когда они наконец вернулись в отель, завершив небезопасную экспедицию. И не могу сказать, что сделанные мною открытия пришлись мне по душе. В течение целого часа я имел возможность наблюдать, как вы бессовестно водили за нос ничего не подозревавших добропорядочных джентльменов. И никак не могу отделаться от чувства, что вы невольно причисляете меня ко всем прочим одураченным вами простофилям.

– Меня извиняет лишь то, что меня силой вынудили обманывать людей, Брент, – отвечала Андреа, стараясь смягчить его гнев. – Я была отвратительна сама себе в эти минуты, и уж конечно это никоим образом не могло повлиять на мои чувства к вам. Я не лгу, когда говорю, что люблю вас. И я чуть не умерла со стыда, когда узнала, что мои преступления перестали быть для вас тайной. Я и надеяться не смела, что после этого вы не разлюбите меня.

– В какой-то момент мне так и показалось, – грустно подтвердил он. – Уж слишком тяжел был удар.

– Но ведь я пыталась вас предостеречь, – напомнила она. – Когда я раз за разом отвергала ваши предложения руки и сердца и постоянно твердила, что вы многого еще не знаете обо мне, что я связана многими серьезными обстоятельствами.

– Вам следовало более определенно намекнуть, какие именно обстоятельства имеются в виду, – хмуро упрекнул он.

– Ах, ну да, конечно! – воскликнула Андреа, выразительно взмахнув рукой и взглянув на него несколько недоуменно. – Представляю вашу реакцию, решись я произнести хоть словечко: «Кстати, именно я являюсь тем похитителем драгоценностей, за которым ты сегодня гонялся, дорогой!». Хотела бы я знать, вы бы поверили мне? Скорее всего, подняли бы шум и прямиком отправили в тюрьму! Или в лучшем случае рассмеялись бы над моей милой шуткой!

– Позвольте мне напомнить, что вы постоянно лгали мне, ссылаясь на вашу нежную конституцию и постоянное недомогание, – с той лишь целью, чтобы оправдать ночные эскапады. А ваша ложь по поводу содержимого вашей сумочки с этими ужасными кусачками? Я уже не говорю о присыпке от головной боли.

– Да, да, милая, – кивнул он в ответ на ее удивленный взгляд, – мне удалось поставить на место и этот кусочек мозаики, равно как и остальные, все еще бывшие для меня загадкой. Ваша исключительная опрятность. А тот маленький, изящный отпечаток ноги, который вы оставили, вырвавшись из зубов разъяренного пуделя? Все это лишний раз подтверждает, каким я был влюбленным слепцом, не заподозрив вас гораздо раньше.

– Но ведь и вы обманули меня, – торопливо возразила она. – Все то время, пока вы ухаживали за мною, демонстрируя свою любовь и расписывая свою жизнь в Нью-Йорке и работу в фирме у отца, вы в то же время тайно работали на агентство Пинкертона. Так что можете считать, что мы квиты.

– Только с огромной натяжкой, – не уступал он. – Я никогда не оскорблял вас откровенной ложью.

– Не надо уверток, Брент. Ложь остается ложью, и неважно, какое оправдание вы для нее придумаете. Ведь в конечном итоге вы тоже оказались не до конца честны со мною.

– Ну что ж, по крайней мере я благодаря этому могу считаться не совсем уж законченным дураком, – попытался утешиться он. – И мы с вами – два сапога пара.

– Не забывайте, что вам все же удалось уличить меня, причем так, как это не могло бы удастся никому другому. Так что вы можете по праву гордиться своей изобретательностью, – грустно пошутила она.

– Ну а вы наверняка были также горды, когда крали драгоценности у Ширли Каннингем – все, до последней сережки? – поддел он.

– Вы не находите, что в данном случае меня можно отчасти оправдать? – с недовольной гримасой возразила она. – Обычно я похищала лишь часть вещей, стараясь не трогать того, что могло быть семейной реликвией. Но я была так зла за ее выходку с вином, что не могла отказать себе в удовольствии забрать у нее все. Честное слово, в первый и в последний раз я была рада, что умею воровать.