— Калли, — говорит она, ее голос мягкий, как будто она не угрожает моей жизни прямо сейчас. — Достань мой сотовый из кармана. Мне нужно, чтобы это было заснято на камеру.

— Я не буду снимать, как ты убиваешь его.

— Кто сказал что-нибудь о его убийстве?

— Т-ты приставила пистолет к его голове, Стел, — шепчет Калли, ее отсутствие опыта в подобных ситуациях бросается в глаза. Может быть, у Стеллы был смысл привести ее сюда для небольшой тренировки.

— Я нажала на спусковой крючок? — спрашивает Стелла, ее голос все еще не дрогнул. Ее уверенность чертовски заводит, и я не могу удержаться, чтобы не наклониться и не перестроиться.

Кто-то весело усмехается, и моя ухмылка становится шире. — Извращенный гребаный ублюдок, — бормочет Тео.

Я пожимаю плечами.

— Так что же это будет, принцесса? Ты собираешься пролить здесь мою кровь или как?

— Калли, — рявкает она, когда ее подруга возится со своим телефоном.

Наконец, Калли поднимает телефон, наводя камеру на меня.

— Улыбнись, детка, — мурлычет Стелла.

Качая на нее головой, я не могу не сделать так, как она говорит, потому что, черт возьми, если я только что не влюбился в нее еще сильнее, блядь.

Я посылаю ей воздушный поцелуй, и ее лицо каменеет от гнева.

— Извинись, — требует она.

Смех моих братьев наполняет воздух вокруг нас.

От меня не ускользнуло, что они могли бы вытащить меня из этой ситуации в мгновение ока, но эти ублюдки слишком наслаждаются этим, чтобы даже пытаться это сделать.

— За что? Заставлял тебя видеть звезды все выходные?

— Нет, — шипит она. — Ты точно знаешь, за что.

Образы нашего совместного времяпрепровождения мелькают в моем сознании, но ни одно из них не помогает ситуации, происходящей к югу от моего пояса.

Ее на кладбище, оба раза. Подвал Нико, ее домашний тренажерный зал, ее спальня.

— Что, если я не сожалею? Что, если я думаю, что тебе все это понравилось так же сильно, как и мне?

Ее губы поджимаются.

— Ты вырезал свои гребаные инициалы на моем бедре, Себ. Это, блядь, не в порядке. Унижаешь меня перед этими придурками? Ни хрена не в порядке.

— Только я знаю, что тебе это понравилось.

— Не в этом, блядь, дело, — шипит она. — Я не сделала ничего, чтобы заслужить что-либо из этого. Единственная причина, по которой ты это сделал, была из-за моего имени, и я не имела к этому никакого отношения. Насколько я могу понять, все мое существование — одна гигантская ошибка, точно так же, как и время, которое я провела с тобой.

— Ты не это имеешь в виду, — заявляю я, моя решимость слегка поколебалась.

— Разве нет? — Она немного поднимает пистолет, понимая, что ее прицел соскользнул.

Вокруг всех нас воцаряется тишина, в воздухе потрескивает предвкушение.

Краем глаза я замечаю, что грудь Стеллы движется быстрее, чем раньше, поскольку она пытается держать свое дерьмо под контролем.

Я понятия не имею, пытается ли она подавить свой гнев или свою потребность сдаться. Я также не уверен, чего я хочу больше.

— Мне жаль, — говорю я после самого долгого молчания в моей жизни.

Ее глаза сужаются, как будто она не верит ни единому слову из этого.

— Ты не заслужила ничего из этого. Ни одна из моих проблем не имеет к тебе отношения, но я сделал тебя отдушиной для своей ненависти. Я использовал тебя. Я унизил тебя. Я. Сделал. Тебя. Моей. Хотя о последнем я сожалею меньше.

— Я не твоя, Себ, — заявляет она. — Я не принадлежу ни тебе, ни кому-либо еще. Я гребаный человек, а не собственность, которую ты можешь засунуть в шкаф, пока не решишь, что она заслуживает некоторого внимания.

— Я знаю, — шепчу я. — Это не то, что я хочу с тобой сделать.

— Просто, блядь, скажи ей, братан, — говорит Тео, снимая напряжение.

— Сказать мне что? — спрашивает Стелла, подскакивая на его требовании. — Что ты знаешь?

— Я ничего не знаю, детка. Он говорит не об этом.

— Тогда, о чем, черт возьми, он говорит?

— Кое в чем я не собираюсь признаваться перед всеми этими ублюдками.

— Я не думаю, что ты в каком-либо положении, чтобы отказывать мне в чем-либо прямо сейчас, не так ли?

Я качаю головой, мои глаза умоляют ее не настаивать на этом. Не перед остальными. Но у нее ничего этого нет.

— Я хочу тебя, хорошо? И мне очень жаль. Мне так чертовски жаль, что я когда-либо причинил тебе боль.

Ее плечи опускаются, и все ее тело заметно расслабляется, когда мои слова задевают ее. Впервые, возможно, за все время, она мне верит.

— У тебя забавный способ показать это.

— Я облажался, детка. Я думал, ты уже знаешь это.

Ее палец дергается на спусковом крючке, и мое сердце подпрыгивает к горлу. Я мог бы быть чертовски уверен, что она на самом деле не выстрелила бы мне прямо между глаз, но, полагаю, случались и более безумные вещи.